Имена эти она слышала впервые.
— Но как же так? Разве могут ангелов в одном месте звать так, а в другом — по-другому?
— Может, это другие ангелы? — робко предположила прислушивавшаяся к разговору Марга. — В каждом Храме — свои?
— Не может быть! — авторитетно заявила Найка. Оттарабанила, повторяя выученный наизусть урок: — Сказано в старых книгах, что когда Проклятый хотел покорить весь мир, на защиту людей встали ангелы, и победили они Проклятого, и изгнали из нашего мира, и стали на страже его, за что и поминаем мы доселе их имена. Так если везде разных поминают — кто ж из них Проклятого победил, кто сторожит? Не, не может быть…
— Может, и не может быть, — протянула Джанна, — а только мне теперь вдвое больше помнить придется. Мать Илена сказала, что я должна здешние Списки выучить, но и старые тоже не забыть.
Марга вздохнула сочувственно, Найка — удивленно, но тут прозвонил колокол к завтраку, и девочки поспешили в трапезную. Любопытство любопытством, а голод сильней.
После завтрака были занятия, потом работы по хозяйству, и утренний разговор вылетел из голов послушниц. То есть у двух вылетел, а вот Найка никак не могла перестать размышлять. С ней всегда так было, как втемяшится что в голову — будет думать да копать. Хотя сама тут много не надумаешь. Может, спросить сестру Тару? Так она почти на все вопросы о Храме отвечает одно и то же: узнаешь, мол, после посвящения. А до посвящения еще три года ждать… долго, так можно от любопытства помереть. Заглянуть в храмовые книги? Но хранилище закрыто, и ключ только у матушки Илены.
Зал Служения! Эта мысль мелькнула так быстро, словно испуганно, и Найка даже замерла над грядкой, которую пропалывала, ужаснувшись собственной наглости. Зал Служения — самое запретное место в Храме, послушницам туда вход заказан. Зато именно там проводятся посвящения, а значит, наверняка там найдется ответ на ее вопрос. И ведь дверь Зала никогда не закрывается. Оно и понятно, без нужды туда никто не сунется под страхом… хм, вообще-то никто не знает, что будет, если в Зал проберется послушница. Сестры всегда пугают чем-то ужасным, но чем именно… Найка задумалась… нет, что грозит нарушительнице, никто никогда не говорил. Конечно, это может означать нечто ужасное. Но может и… Найка вспомнила, как вся детвора в деревне боялась старого деда Наддима. Про него говорили, будто умеет он что-то страшное, но не говорили что, и малыши представляли себе ужасы один хуже другого. А Найка тайком бегала к деду менять собранные в лесу ягоды на вырезанные им свистульки и знала, что слухи эти распускает сам дед, чтоб малышня не лазила в его сад за самыми сладкими в деревне яблоками. Конечно, Зал Служения — не сад деда Наддима, но все-таки… Любопытство зудело у нее внутри хуже любой чесотки, и наконец девочка решилась.
Улучив момент, когда коридоры были пустыми, Найка подкралась на цыпочках к заветной двери. Чуть дыша, толкнула тяжелые створки. Они подались на удивление легко, и ослушница поспешила проскользнуть внутрь, чтобы закрыть дверь за собой. Испуганно перевела дыхание, огляделась. Зал был небольшим, круглым, совсем без окон, зато в потолке, в самом центре, было круглое же отверстие, и лучи высоко еще стоящего солнца попадали в него, освещая все вокруг. Посреди зала в полу было углубление, выложенное корисским красным кирпичом, на нем — куча дров и щепок, словно в очаге, готовом к растопке. Стены покрывала полустертая резьба, вдоль них стояли высокие подсвечники витого металла с десятками толстых свечей, между ними — старинного вида сундуки. Найка уже было шагнула к одному из них: там точно должны быть все ответы, но тут ее взгляд упал на Колокол. Девочка замерла. Вот она — главная загадка, святая святых каждого Храма — сторожевой Колокол.
Девочка замерла. Вот она — главная загадка, святая святых каждого Храма — сторожевой Колокол. Тот самый, что призывает сестер на Служение. К нему никто не может прикоснуться, никто не может сдвинуть его с места, но он начинает звонить сам, когда Проклятый рвется в мир, из которого изгнан, и тогда посвященные сестры собираются в этом Зале, чтобы взывать к ангелам, просить их о помощи.
Найка сама не заметила, как оказалась рядом с Колоколом. Осторожно опустилась на колени, чтобы рассмотреть его получше. Небольшой серебристого цвета колокол был намертво закреплен на каменных подпорках. Девочка наклонилась ниже, присматриваясь. Ни веревки, ни молотка, ничего, и даже… странно — языка у колокола тоже не было. Почему-то стало совсем не по себе. Найка поднялась на ноги, попятилась, уже жалея о своей смелости и размышляя, а не сбежать ли поскорее отсюда, сбежать и забыть про все загадки. Вдруг пол под ногами мелко задрожал. Затем затряслись стены, издавая низкий гул. Девочка испуганно заметалась по Залу, и тут в воздухе повис чистый пронзительный звук. Найка не сразу узнала его, ведь раньше ей доводилось слышать его лишь издали, но звук повторился, и все сомнения отпали. Звонил сторожевой Колокол.
Смешно сказать, но первым ее порывом было посмотреть на колокол, потрогать его — как это он звучит, не двигаясь? Но в следующий же миг Найка спохватилась. Колокол! Звонит! Это значит, сейчас все сестры, где бы они ни были, кинутся сюда, в Зал Служения. Ее увидят, и даже представить страшно, как рассердится мать Илена. Найка бросилась к дверям, но за закрытыми створками уже слышались голоса сестер. Оставалось только одно — ужом скользнуть в узкую щель за ближайшим сундуком и надеяться, что везение ее окажется не меньше заведшего в беду любопытства.
Она еле успела. Сестры вбегали в Зал и усаживались на колени вокруг центрального углубления, две из них торопливо поджигали сложенные там дрова. Огонь уже начал потихоньку разгораться, когда в Зал вошла мать Илена. Она заняла место напротив Колокола, который все звонил, и быстро скомандовала: «Начнем!» Десять пар глаз уставились в огонь, десять пар губ шевельнулись одновременно, произнося первые имена из Списка.
Найка скорчилась за сундуком. Никогда в жизни ей не было еще так страшно. Пол мелко дрожал, звон заполнил всю голову. Свет в зале начал меркнуть, вдоль стен сгущалась мгла, странная, серая, бесцветная. Не в силах даже зажмуриться от ужаса, девочка, словно за спасительную нить, цеплялась за привычный шепот, сама не замечая, как повторяет вслед за сестрами знакомые слова: «Артомед, Деодарх, Лидигон…»
Сестры добрались до конца списка и начали повторять его с начала. Стены совсем уже исчезли, словно их и не было, откуда-то взявшийся ветер пригнул к полу пламя, а из серой мглы стали выступать лица: молодые и старые, бледные и загорелые. Люди в старинных одеждах, с оружием в руках, один за другим подходили к огню, становясь кругом за спинами сестер. Те наконец закончили называть имена, мать Илена поклонилась подошедшим и устало произнесла:
— Я благодарю вас, воины, и приветствую.
— Вы звали, мы пришли. Так и должно быть, — ответил ей голос из толпы.
Следом за матушкой поднимались остальные сестры, странные люди приветствовали их, как старых знакомых. И тут прямо за спиной Найка услышала удивленный мужской голос:
— А эт-то что такое?
Над ней, опираясь на копье, стоял высокий темноволосый мужчина. Как и другие, одет он был в странную кожаную тунику с металлическими нашивками, в темный плащ, отброшенный сейчас за спину. Серые глаза, широкое лицо, наметившиеся уже морщины говорили о привычке часто улыбаться.
— Это что же тут за чудо? — спросил человек, легко поднимая девочку на ноги.