— Хотел уже в отставку проситься, да домой, жениться… А тут приходит приказ: срочно на запад, на границу с Греншейном. И нам в аккурат в мои родные места выпало ехать. Я тогда еще обрадовался, дурак. Думал, своих увижу, да и Тарью мою ненаглядную. Увидел, как же…
На этом старик замолчал, затем прикончил брагу в одном из бурдюков, поежился, потер руки, протянул их над очагом и хмуро уставился на огонь.
— Да что же произошло с ними? Погибли? — не выдержал первым Эрик. Он был уже настолько увлечен рассказом, что и думать забыл сердиться на паромщика. Наоборот, сейчас он искренне сочувствовал Яну.
— Рябиновка была полностью вырезана Бритыми в один из первых дней войны, потому что ее жители не захотели отречься от веры в Создателей, — тихо сказал Селен. — Да будет память о них вечной…
— Это уже после стали так говорить, преподобный, — Кривой покачал головой, — на самом-то деле все было еще страшнее. Тогда же никто не думал, что Бритые — это воплощение зла. Они в Греншейне пользовались тогда поддержкой герцогского сына, гада этого плешивого. Да и у нас многие церковники были с ними заодно. Бритые ведь не отрицали всех Создателей, просто почитали одного из них — Неистового — больше, чем других. И он им за это платил сполна. Болезни они лечили так, как больше никто не умел. Урожаи в деревнях, где священник был из Бритых, всегда были обильными. Люди им верили. А то, что вся их магия на жертвенной крови замешана, а не на обращении к Создателям, мало кого тогда волновало. Крови-то поначалу много и не требовали. Разрезал запястье, подержал немного над ихней чашей — вот и все, ничего страшного, а желание твое исполнится.
— А как же людоедство, ритуальные убийства, мучительства? Это что же, россказни, по-твоему?
— Нет, какие уж тут россказни, высокородный. Только это все позже началось, а тогда, в первые дни войны, — вот так было, как я говорю. Потому и не готов был наш герцог с ними воевать — не ожидал, что придется. Так вот, ты слушай дальше. В тот злосчастный год стал-таки Наркиз Бритый герцогом Греншейнским. Брата, говорят, старшего убил, чтобы в жертву принести. И началось. Бритые потребовали, чтобы все храмы в Пяти Герцогствах признали первенство Неистового перед четырьмя другими Создателями. Все, разумеется, отказались. Ну да это ты и без меня знаешь. А вот когда отказались, тут сразу и выяснилось, кто действительно умел пользоваться магией, а кто — прости, преподобный, — только притворялся.
— Да чего тут прощать, так оно и было, — сказал с угрюмым выражением Селен. — Бритые же сначала не армией нападали. Приходил один из Падших, они их Посвященными называли, заходил прямо в храм и там говорил что-нибудь эдакое: «Да покарает Неистовый отступников, не преклонивших главы перед его несокрушимой мощью!» И руку себе надрезал тут же. И, как результат его магии, кровь ударяла в голову жертв, они либо сходили с ума, либо тут же на месте падали замертво. Конечно, народ после этого не имел сомнений, кто из Создателей самый могущественный и кому следует поклоняться.
— Да, точно. Так оно и в Рябиновке было бы, только местный священник — я его, заразу, хорошо помню — решил Бритого убить первым. Как увидел его, так сразу копье схватил — и в брюхо гаду. А тот, пока дышал еще, успел прочесть свое заклинание. И, видать, от такого количества крови оно сработало стократ сильнее. Из тех, кто был в храме, выжили только четверо — стояли дальше всех от Бритого. А мои старики и сестренка — не выжили. И еще дюжины четыре сельчан. Брат у тетки гостил — повезло ему. Он два года назад помер, дед вот шалопая этого, — Кривой указал на Оттона, который незадолго до того вернулся с улицы и тихо уселся у огня.
— А невеста твоя, дядька Ян? Тоже там была? — робко спросил «шалопай».
Брат у тетки гостил — повезло ему. Он два года назад помер, дед вот шалопая этого, — Кривой указал на Оттона, который незадолго до того вернулся с улицы и тихо уселся у огня.
— А невеста твоя, дядька Ян? Тоже там была? — робко спросил «шалопай».
— Нет. В ее смерти виноваты не Бритые. Ее убили верные служители церкви Создателей из Ордена Верности. Тьфу. Они, мрази, прискакали в Рябиновку на следующий день после бойни в храме. Выясняли, кто из жителей сочувствовал Бритым или принимал участие в их обрядах. Потом шли к ним домой и убивали. Не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Отец моей Тарьи как-то обращался к Бритым за помощью, когда его жена с кишечной хворью лежала. Они вылечили ее, и с тех пор он был им благодарен, жертвовал что-то там. Ему отрубили голову прямо на пороге его дома. Тарья обезумела, схватила вилы, бросилась на убийц отца. Ее тут же и закололи… А наш отряд вошел в Рябиновку на следующий день. Я всех схоронил, сам рыл могилы, вот этими руками. А потом решил отомстить. Бритым — за смерть семьи. «Верным» — за невесту. Она ведь меня ждала все эти три года, старикам моим помогала, женихам другим отказывала, знала, что я вернусь к ней. Это мне тетка моя рассказала, она выжила тогда.
— И ты отомстил?
— Как сказать, высокородный, как сказать… Сначала я узнал имена. Того, кто отдал приказ убивать, и того, кто исполнял этот приказ в Рябиновке. Первым был Мейрат Литтонский.
— Святой мученик Мейрат???
— Он самый, твое преподобие, он самый. Как вы понимаете, ему я отомстить не успел. Когда я узнал, как он умер, мне даже стало его жаль. Я-то бы убил его быстро — заколол бы, так же, как по его приказу закололи Тарью. Но Бритые успели раньше, да. Это ведь был первый известный случай людоедства с их стороны, я не путаю, преподобный?
— Не путаешь. У тебя отличная память, паромщик. Они съели его сердце для приведения в действие одного из своих заклинаний, решивших исход битвы в Сорочьих Гнездах.
— Да, точно. Святой мученик теперь… А вот второй, тот, кто убивал сторонников Бритых в Рябиновке, кто лично отрубил голову отцу моей невесты, этот-то мучеником не стал. Он стал Сиятельным Высоким Магистром Ордена Хранителей.
— Лартен? Я уже не знаю, верить тебе или нет, старик! Я слышал, конечно, что Сиятельный начинал в Ордене Верности, но то, что ты рассказываешь…
— Я ж говорил тебе, верить или не верить — дело твое. Как было — так и рассказываю. Будешь слушать дальше?
— Буду. Продолжай. Так ты встретился с Лартеном?
— Ха! Трижды. И горько жалел о каждой из этих встреч. Потому и не смог удержаться от смеха, когда ты тут расписывал, как много дал бы за возможность увидеть его. Я-то, веришь ли, дал бы не меньше, чтобы не видеть твоего Сиятельного вообще никогда. А в первый раз я встретил его через три месяца после начала войны. Наши тогда драпали от греншейнских, ровно мышата от голодного кота. Бритые уже показали свое настоящее лицо. Да какое лицо — гнусную людоедскую харю мучителей и убийц они показали! В каждой крупной битве магией крови убивали или калечили наших командиров и знаменосцев на расстоянии. Боевой дух у наших был — хуже некуда. Мало того, высокородные господа стали бояться командовать — оно и понятно, кто ж захочет стать жертвой убийственного заклинания. Гвардейцы-«соколы» держались лучше других, но и у нас уже опускались руки. В общем, еще бы немного — сдались бы наши, так все было паршиво. И тут вечером вызывает меня и еще троих лучших разведчиков командир и говорит: «Пойдете ночью в гости к Бритым. Задача первая — взять хотя бы одного Падшего живьем.