Зов «звезды» успокаивает, помогая собраться. Воин без меча порой живет долго, меч без воина — до первой крови… Жаль «звезду», почти так же, как Стурнон, как мозаики, которых никогда не будет. Жаль?! Нет, мы еще живы!
А парень соображает. Не бросился бежать, понял, что глупо. Закружил влево, за щит, копье наготове. Хочет удержать на расстоянии, выиграть время, а там набегут остальные, возьмут в кольцо. Да, иклут, ты, сразу видно, прошел не один бой. Все делаешь правильно, но и сам ведь понимаешь, что это бесполезно. Ты молишься Времени? Время тебя и предаст!
* * *
Тимезий попробовал «танцевать», поводя копьем и угрожая сразу и уколом в горло, и секущим ударом по ногам. Если повезет, мечеглаз промешкает. Вбок, еще вбок… Золото бликов, злой малиновый луч, стук сердца. Конец? Если и так, то лишь твой. Невкр скоро будет здесь, Невкр и фаланга… Назад, чуть вперед, опять назад. Бережет ноги? Тогда на волосок вперед и сразу отступить. Влево. Пусть взглянет в глаза солнцу. Сперва солнцу, потом — смерти. Только бы продержаться! Перейти эту площадь, дойти до озера…
Не вышло. Мечеглаз тянуть не стал. Мгновенно, одним шагом, сократив расстояние, он краем щита отбил в сторону наконечник копья и обрушил на человека смертельный удар. Отскочить Тимезий не успел, но в последнее мгновение кувыркнулся в сторону и вниз, лезвие с тонким свистом пронеслось над самой макушкой. А вот подняться на ноги уже не удалось — проклятый титан развернулся гораздо быстрее. Стоящий на одном колене Тимезий даже не пытался уклониться от падающего ему на голову клинка, вместо этого он ударил сам, надеясь достать врага в бедро. Надежда оказалась тщетной — мечеглаз словно того и ждал. Он лишь немного качнулся, и золотистый тяжелый листок, предав человека, ударил мимо. Все… Проклятье… Но другие будут жить! Счастливо. Долго… Будут…
* * *
Каллиграф может спать средь лазурных небесных маков. Его кровь смыта, и не только его, но держался иклут неплохо. А, пустое… Это все уже неважно. Теперь вперед, пока на площадь не вывалилась отставшая толпа. Теперь все просто. Пока есть силы, он будет убивать, силы иссякнут — умрет! Пусть остальные отходят, он останется здесь, у недостроенного храма, в который его вчера занесло. Думать поздно. И искать виноватых. Так вышло, так выпал жребий… Топот за спиной. Кентавр, только чей?
— Нашелся! Нашелся, морда твоя «звездная»!
— Ты кого-то потерял, Сонэрг?
— Тебя и этих… Думал вытащить хоть до вечера… Не идут, а старину Эрсана убили… Каллиграфа… Где-то здесь.
— Я так и подумал. Похоже, вот этот и убил. Слышишь? Кажется, пролезли…
Приятели покойной парочки? Другие? Неважно. Они идут сюда. Идут умирать.
— Встретим-ка их у колонн, «звездный». Там удобней.
Бегом, положив руку на лоснящуюся гнедую спину. Так он бегал в школе воинов. Так он бегал в восточных горах, так бежит сегодня, в свой главный день. Почему он почти счастлив? Потому что жив? Потому что отомстил за нелепого, от безысходности влезшего в панцирь бедолагу? Потому что рядом друг? А может, дети Неба просто не могут умирать в страхе и боли, пока светит солнце и горит их «звезда»?
— Забыл вчера спросить, ты не из Нинней?
— Нет. Я с востока, а что?
— Ничего… Уже ничего.
Вот они, иклуты, прут навстречу. Сомкнули щиты, два ряда копий уставились прямо в глаза. По давно заведенной привычке бросить взгляд на «звезду», прося немного удачи, перемигнуться с посланным Небом другом, и вперед!
— Пожалуй, эти, слева, не слишком уверены в себе, а, «звездный»? Копья в ручонках дрожмя дрожат.
С них и начнем?
— Да, Сонэрг. С них.
Двое еще не побежденных. Сотня еще не победителей. Два десятка шагов до смерти. До победы. До вечности. А боги смотрят. Они могут так мало, эти боги. Только зажечь звезды в душах и смотреть в огонь.
ИМЯ ИМ — ЛЕГИОН
Максиму Максимычу
Мы несем едино бремя;
Только жребий наш иной:
Вы оставлены на племя,
Я назначен на убой.
Денис Давыдов
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать…
Михаил Лермонтов
Часть первая
Стурнийская империя
1102 год Счастливой Эры
Чахлые померанцевые деревца в огромных кадках по обе стороны входа в резиденцию прокуратора напоминали, что ты не на юге, где решается спор Роя и Грифа, [23] и не на севере, где границу прикрывает Октавианов вал и где тоже кипит жизнь, а в самом что ни на есть захолустье. Сухом. Пыльном. Скучном и неизбежном, если хочешь сделать военную карьеру. Сенаторы начинают писцами, военачальники — младшими командирами в забытых Временем крепостицах на краю варварских степей. Выдержишь три года, и тебя отправят туда, где ты либо умрешь, либо пойдешь в гору, а пока закаляй волю и пиши стихи. Или читай те, что накорябали другие. Не хочешь творить — охоться, пей, таскайся к местным девкам — в свободное от гарнизонного ярма время. Другой дороги наверх в Стурне нет, разве что присосаться к кому-то из уже поднявшихся, но Тит принадлежал к дому Спентадов, а значит, должен был карабкаться на имперскую гору сам.
— Прокуратор ждет! — возвестил тучный домоправитель, слишком угодливый для свободнорожденного и слишком самодовольный для раба. Вольноотпущенный, надо полагать.
— Иду к прокуратору. — Воин входит с мечом даже в Сенат. Дважды этим пользовались убийцы, но убивать прокуратора Отрамы Тит не собирался. Убивать всех, кто неприятен, — это для варварских царьков.
— Кого я вижу! — Плотный бровастый человек с распростертыми объятиями устремился навстречу гостю. Гость выдавил из себя улыбку и продолжал улыбаться, пока его плечи сжимали начальственные руки. От благородного [24] Нуммы пахло кожей, дымом и слегка — кипарисовой водой для бритья. Прокуратор честно выслужил свою должность, пройдя и юг, и север, и все же было, было в нынешнем хозяине Отрамы что-то от толстого вольноотпущенника. Эта нарочитая радость от приезда в его — его провинцию наследника Спентадов, эта торопливость, смешанная с ненавистной Титу фамильярностью…
— Я — младший трибун Тит Спентад, — четко доложил молодой человек. — Прибыл в распоряжение прокуратора Отрамы. Воля Сената.
— Спентады могут быть лишь в распоряжении Стурна! — усмехнулся рекомый прокуратор, и Тит вспомнил, что отец подозревал Нумму в доносе на старшего Фертара. Впрочем, заговор существовал на самом деле; на редкость глупый, к слову сказать.
— Прокуратор прав — мой дом служит Стурну и порфироносному Агриппе, но сейчас я в распоряжении прокуратора. Готов отправиться в самую захолустную из крепостей под начало грубейшего из комендантов.
— Второе — к твоим услугам, первое — нет. — Нумма пригладил роскошные, с проседью кудри, и Тит не к месту вспомнил, что Спентады к сорока становятся лысыми как колено. Самому Титу, впрочем, было лишь двадцать четыре. — Я пошлю тебя в Скадарию. Тебе что-то говорит это название?
— Крепость. Защищает самый удобный из бродов через Перонт. Заложена сто десять лет назад, в начале нынешнего правления перестроена.