Барон негодующе фыркнул, разозленный прожорливостью друга.
— Они к тебе приставали? — неразборчиво допрашивал тысячник, не забывая жевать и глотать.
— Вождь Баргуш начал делать мне комплименты, а я дал ему пощечину! — виновато проблеял скрытый в шатре Ланс.
— И что он сказал?
— Да он вообще молчал…
— А как же он тогда комплименты делал? — чуть не подавился от изумления орк.
— Вручную… — жалобно канючил полукровка.
Тысячник гневно взревел, отшвыривая опустевшую миску:
— Да я его…
И тут произошло нечто неприятное…
Я сделала шаг вперед и тут же болезненно зажмурилась, отворачивая лицо от колющего натиска сухого, горячего ветра. За нашими спинами схлопнулся портал, оставив после себя звук короткого щелчка и секундную вспышку мерцающего света. Солнце, напоминающее раскаленный серо-желтый шар, стояло высоко в зените, равнодушно взирая на мертвую, потрескавшуюся землю. Трава здесь не росла. Песок с сухим шорохом перекатывался у нас под ногами, обсыпая сапоги мелкой, похожей на пудру пылью. Воздух плавился горячим зыбким маревом, до предела насыщенным радиацией, при каждом вздохе раздирающей гортань и вытравляющей легкие. Этот край умер уже сотни лет назад, дотла выжженный испепеляющим дыханием «мертвой руды», скрытой в его недрах.
— Госпожа. — Голос Кса-Буна напоминал призыв бестелесного духа, начисто лишенный эмоций и интонаций. Урановая руда убивала даже их. — Нельзя оставаться тут долго, это гиблое место!
— Там будет намного хуже! — Я указала в проем ворот, криво сколоченных из выбеленных ветром и солнцем досок. За этими воротами начиналась наклонная штольня [47] , хорошо знакомая канагерийцу и алчно поглотившая жизни сотен его погибших друзей.
За этими воротами начиналась наклонная штольня [47] , хорошо знакомая канагерийцу и алчно поглотившая жизни сотен его погибших друзей. Но я собиралась попасть в проходы, располагающиеся намного ниже того уровня, на котором рабы Ринецеи добывали «мертвую руду». Туда, где располагались источники энергии, питающие сооружения демиургов, и находился загадочный Перекресток миров.
Поднатужившись, Кса-Бун открыл тяжелую створку, из-за которой ощутимо тянуло то пронизывающим до костей всплеском промозглого холода, а то резко сменяющим его дуновением удушающего жара. То было дыхание самой смерти.
У щербатого порога валялись брошенные рабами горные инструменты, в основном кайла и лопаты, и несколько отлично просмоленных факелов. Мы запалили фитиль одного из них и огляделись. Темный коридор уходил во тьму, проложенный по направлению к рудному штоку [48] , разведанному и разработанному. Мы осторожно продвигались вперед, освещая дорогу скудным светом факелов. Причудливые тени плясали на сырых, матово отблескивающих стенах, состоящих из черного штокверка [49] , местами разбавленного серыми вкраплениями урановой руды. С низкого, грубо вырубленного в камне свода штольни капала темная жижа, скапливаясь на полу и образуя масляно-переливающиеся лужицы, издающие резкий, весьма неприятный запах.
— Осторожнее, госпожа, — предостерег меня бдительный телохранитель, заставляя перешагивать через вонючие озерца черной жидкости. — Это каменное масло [50] — жутко горючая штука. Держите свой факел подальше от него, дабы избежать пожара.
— Велика ли выработка? — спросила я, точно следуя его указаниям.
— Не очень, — коротко ответил чернокожий воин, почти неразличимый во мраке подземелья. И лишь благодаря своему острому зрению я смутно видела его высокую фигуру да ослепительно вспыхивающую белозубую улыбку. — Но у задней стены коридора мы обнаружили нечто невероятное, созданное кем-то неизвестным и задолго до нас.
— Заброшенный штрек! [51] — не предполагая, но утверждая, уверенно подсказала я. — А в нем — глубокий шурф! [52]
— Тогда это открытие повергло нас в недоумение, — вспоминал канагериец. — Но теперь я понимаю: все это создали великие творцы, о чем и говорится в Хрониках Бальдура.
Мы шли довольно долго. Темнота и затхлость воздуха сгустились неимоверно, почти физически давя на грудь. Кровь приливала к голове, неся с собой звон в висках и привкус желчи во рту. Пульс участился многократно, грозя взорвать набухшие мучением вены. И когда мне стало казаться, что я уже неспособна сделать ни шагу дальше, что сейчас я просто свалюсь замертво, готовая сдаться и просить пощады у кого угодно: у богов, у судьбы, у смерти, дорога вдруг закончилась. Я едва удержалась от падения, застыв на краю огромного провала, четко отмеченного стальными балками.
Это оказался даже не примитивный шурф, а добротно обустроенный квадратный колодец, аккуратно облицованный стальными плитами и уходящий вниз, на не поддающуюся осознанию глубину. Мы сбросили вниз зажженный факел и следили за ним до тех пор, пока он не превратился в крохотную светящуюся точку, погасшую прежде, чем я услышала звук удара о дно колодца.
— Он сгорел на лету! — ошарашенно пробормотал Кса-Бун. — Этот провал, очевидно, ведет прямо на Нижний уровень или же длится бесконечно…
— Хочешь проверить? — с безумным хохотом предложила я, подтягиваясь на руках и забираясь в решетчатую клеть, зависшую в полуметре над жерлом колодца. — Нам все равно требуется попасть вниз во что бы то ни стало!