Единым слитным броском мы преодолели горный хребет и безудержным потоком устремились вниз, на берег… Воздух наполнился топотом бегущих ног и слитным ревом тысяч крепких глоток.
То звучал крик азарта, рвущийся из груди идущих в атаку бойцов. Меня плотным кольцом окружила личная охрана из двадцати человек, руководимая верным канагерийцем. Мы спустились с пологого откоса и замерли в ожидании, построившись в несколько рядов. В сотне шагов от себя я видела сплошную черную линию латников Ринецеи и саму демоницу, восседающую на нервно гарцующем гнедом жеребце. Очевидно, проклятая врагиня тоже меня заметила, потому что неторопливо опустила на лицо забрало червленого шлема и сложила защищенные кольчужной перчаткой пальцы в издевательский жест. Она не сомневалась в победе!
Мы тяжело переводили сбитое бегом дыхание.
«О боги, подарите нам еще минуту, еще хотя бы полминуты передышки!» — просила я, покусывая растрескавшиеся от холодного ветра губы и утирая струящийся со лба пот.
Но времени, достаточного для того, чтобы прийти в себя, нам конечно же не дали…
Ринецея взмахнула рукой — и тут же, повинуясь ее приказу, пронзительно запела боевая труба, трубя атаку. Те из нас, у кого имелись копья, надежно упирали их в гальку, направляя острия в сторону противника. Тяжелая конница демонов, медленно набирая скорость для первого удара, взяла в рысь, надвигаясь прямо на нас. Я увидела накатывающуюся лавину бешено мелькающих лошадиных ног, прикрытых щитками ключиц и вытаращенных глаз, поблескивающих налитыми кровью белками. Я услышала бряцание упряжи, скрип натягиваемых луков и стук сдвигаемых щитов. По нашим рядам прокатился сдавленный вопль ужаса.
— Не отступать! — срывая голос, закричала я, вытаскивая из ножен Нурилон. — Примем их на клинки!
И наверно, столько обреченной ярости читалось на наших напряженных лицах, что конница Ринецеи не выдержала. Некоторым всадникам изменило мужество — они начали заворачивать коней назад, создавая беспорядок и сумятицу.
Из задних рядов обеих армий стаями злых шмелей взлетели стрелы. Они образовали пару темных туч, мгновенно рассыпавшись на два потока падающей с небес смерти. Потом еще и еще раз, выкашивая людей и лошадей. Наши эльфы били прицельно, не тратя даром ни одной стрелы. Повинуясь моему резкому окрику, копейщики крепко зажали древко под мышкой, прижимая к боку. Из приближающегося строя врагов полетели дротики. Один из них скользнул по моей кольчуге, оставив после себя резкий щелчок удара, ноющую боль в плече и запоздалую вспышку страха: чуть-чуть бы выше — и все! Воин слева от меня получил дротик в лицо и начал медленно заваливаться назад. Воздух звенел от диких криков умирающих людей, от сладковатого запаха свежей крови к горлу подкатывала тошнота, а безудержно частивший пульс ощущался прямо в висках, гулом набата вышибая вскипающий от напряжения мозг. Никто не хотел умирать, цепляясь за жизнь зубами и когтями. Оставшиеся без всадников кони противника с паническим ржанием вставали на дыбы, выскакивая в сторону из строя. Мимо меня промчался каурый жеребец, волоча по земле застрявшего в стремени мертвеца. На узде другого скакуна повисла отрубленная по локоть рука, лихорадочно сжав онемелые пальцы…
Пешие демоны были уже близко, совсем близко. Они шли плотным строем сразу же за конницей, тяжело чеканя шаг и напоминая безбрежное штормовое море… Усилием воли я подавила плещущийся в душе страх и нацелила лезвие Нурилона в шлем надвигающегося на меня всадника…
Удар столкновения оказался страшен. Несмотря на то что я его ожидала, напрягая все свои силы, меня чуть не отбросило назад, под ноги второй шеренги. Из рассеченной груди напоровшейся на мой меч лошади брызнул бурный фонтан алой крови. Раненый конь поднялся на дыбы, а затем грузно рухнул на спину, придавив истошно визжащего седока. Но охранники слева и справа от меня погибли почти мгновенно, а поэтому я оказалась в гибельном коридоре, между непрерывно сыплющимися на меня ударами.
Но охранники слева и справа от меня погибли почти мгновенно, а поэтому я оказалась в гибельном коридоре, между непрерывно сыплющимися на меня ударами. Мои мысли не успевали за телом, автоматически колющим и рубящим бесконечных врагов. Несколько раз меня тоже достали, со скрежетом попадая по кольчуге. С лезвия Нурилона стекала кровь… Я шагала по трупам, ведомая единственной мыслью: «Вперед, не отступать, не сдаваться!» Я почти не соображала, что делаю, одержимая подсознательным желанием убивать. В моей памяти запечатлелся непрерывно кружащийся калейдоскоп искаженных яростью лиц, отсеченных конечностей, блеск и звон с лязгом сшибающихся мечей. И еще равномерный, свербящий в ушах гул, стеной поднимающийся над полем. Это гудела уничтожаемая сталью жизнь, перемалываемая безжалостными жерновами небытия. А потом я внезапно увидела Кса-Буна…
Мой чернокожий друг поудобнее перехватил насаженный на длинную рукоять топор. Он осторожно переступал через павших, выбирая очередного противника и оставляя за собой широкую, заваленную мертвыми телами просеку. Высокий и черный, он сегодня казался мне кем-то большим, чем обычный человек, неким чужеземным богом войны — могучим и непобедимым. Из его рта неумолкающе лилась победная песня, повергающая врагов в ужас и обращающая в паническое бегство. Кса-Бун словно взвешивал боевые качества своих противников, придирчиво отбирая, чью жизнь он возьмет в следующую очередь. И похоже, что жизни убитых врагов переходили к нему, преумножая и без того чудовищную силу канагерийца. Его лицо искажала гримаса злой сосредоточенности. Очередной взмах исполинского топора отсек чью-то голову, и она стремительно отлетела прочь, распялив рот в последнем безумном крике и дико вращая выкаченными глазами. И вот тогда мне вдруг стало по-настоящему страшно — так страшно, как не было еще никогда в жизни!