Но маг не ответил, с деланым равнодушием подняв глаза к потолку и ехидно насвистывая какую-то мелодию…
— Она возвращается? — Голос де Грея дрогнул, выдавая охватившую его растерянность. — Правда? Марвин, не молчи — или я тебя убью!
Некромант удовлетворенно расхохотался, деликатно ухватил повелителя за локоть, вытащил из кресла и вывел из захламленной спальни. Жизнь потихоньку налаживалась…
А чуть позднее, расположившись в двух соседних ваннах, установленных в выложенной мрамором мыльне, друзья завели обстоятельную беседу, сопровождаемую ритмичным движением щедро намыленных мочалок. В горячем воздухе плыл упоительный аромат фуксии и миндального масла, стирая из памяти страдания минувших дней, и разнежившимся друзьям казалось: струящаяся в трубах вода смывает грязь не только с тел, но и с их душ, обновляя и врачуя. А уходящая в сток грязная мыльная пена уносит с собой их вольные или невольные грехи, освобождая место для чего-то светлого, нового и невыразимо прекрасного.
— Я виноват, — с трагическим вздохом произнес Генрих, откидывая назад длинные мокрые волосы, отмытые до блеска и скрипа, — в том, что она скончалась. Я не думал о ней, я вообще ни о ком и ни о чем не думал. Я просто тупо гонялся за Ульрикой!
Марвин набрал воду в ладонь и, сибаритствуя, медленно вылил ее себе на грудь.
— Глупости, — урезонил он сильфа, — какого гоблина ты занимаешься бессмысленным самобичеванием? Ведешь себя словно рефлексирующая барышня, посуду бьешь. Мужчина обязан с достоинством принимать посылаемые ему испытания. К чему безумствовать, если прошлого уже не вернуть. И не стоит разрешать этому неудавшемуся прошлому портить твое благополучное настоящее и будущее. Живи тем, что имеешь в текущий момент, живи ради родных и близких…
— Да-а-а? — Барон возмущенно вскочил на ноги, поднимаясь из ванны. — Полагаешь, совесть так же просто отмыть, как и тело?
Предельно расслабившийся некромант нехотя разлепил тяжелые веки, исподволь любуясь роскошной фигурой де Грея, эффектно выступающей из пены и пара. Сам малость подуставший от сладостных, но чрезвычайно обременительных уз брака, Марвин тем не менее искренне сочувствовал другу, понимая: лишать подобную плоть женской любви и ласки — суровое и несправедливое наказание. Литые плечи Генриха, его могучий торс, мускулистые руки… Да он просто неспособен жить без женщины, не годится для воздержания и неприспособлен к участи отшельника.
Литые плечи Генриха, его могучий торс, мускулистые руки… Да он просто неспособен жить без женщины, не годится для воздержания и неприспособлен к участи отшельника. Нет, повелителю сильфов срочно требуется другая жена! В конце концов, настоящая проблема кроется даже не в постельных утехах барона — просто малышке Мириам нужна мать, а народу — правительница. И всем понятно, какая именно женщина лучше всего подходит для столь нелегкой роли… М-да-а-а, а ведь совсем недавно Марвин настоятельно советовал Генриху выбросить ее из головы…
— Умирают все, — с проникновенными нотками сообщил маг, старательно подбирая самые простые и доступные слова, способные проникнуть в израненную душу барона, — умные и глупые, любимые и нелюбимые. Вопрос лишь в том — когда? Ну а это уж как кому повезет, в зависимости от отмерянного ему срока. Саймон — самый искусный маг на земле — не отходил от смертного одра Лилуиллы, но и он в итоге сумел лишь облегчить ее последние мгновения, а не отогнал смерть. Смирись, друг, твою жену не смогли бы спасти даже боги…
Генрих с покаянным плеском осел обратно в воду.
— Я думаю, она страдала вовсе не от осознания неизбежности смерти, — глухо произнес он, — а оттого, что понимала: я ее не люблю!
— А ты ее и вправду не любил? — заинтересованно спросил маг. — Совсем-совсем?
— Поначалу просто вожделел, — смущенно признался де Грей. — А потом… — Он обреченно махнул рукой. — Негодный характер способен убить все…
— Это точно! — понимающе откликнулся некромант, подразумевая что-то свое, личное. — Но, — он печально улыбнулся, — разве не учит нас сама жизнь: люби не того, кого хочется любить, а того, кого можешь, кем обладаешь!
Сильф возмущенно фыркнул, погружаясь в воду с головой и вновь выныривая на поверхность:
— Ты еще скажи: не умеешь любить — сиди и дружи! Нет, мудрый ты мой, любовь — на то она и любовь, что не признает никаких рамок и правил…
Этого справедливого заявления Марвин оспорить не смог, а потому нехотя кивнул:
— Так-то оно так. Да вот только все равно не стоит кусать больше, чем сможешь прожевать и проглотить, — подавишься или клыки сломаешь!
Генрих хвастливо оскалил белоснежные зубы:
— Да я ими даже гвозди жую!
— А Ульрику, — подначивающе поддел некромант, впиваясь испытующим взором в расширившиеся зрачки друга, — прожуешь?
— А я и не собираюсь с ней сюсюкаться. — Щеки барона пошли багровыми пятнами, отражая нарастающий в нем бунт. — Я устал от любви, я больше ее не хочу. Мне нужно обладание…
— Врешь! — холодно отчеканил Марвин. — Ты ожесточаешь себя намеренно. Но это не выход… Так ты сделаешь только хуже. И ей, и себе…
Де Грей задумчиво гонял по воде увядшие лепестки фуксии.