Торвен покривился:
— А чего нас кормить-то? Новых рабов наловить, поди, куда проще!
Я сжала кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони и в сотый раз клянясь собственноручно изничтожить проклятую демоницу.
— А он-то — так и вообще сразу раненым сюда попал, — продолжал неторопливо повествовать орк. — Глубокая рана — видно, что серьезным оружием нанесена.
— Глубокая рана — видно, что серьезным оружием нанесена. Он поначалу с нами разговаривал, пока еще не совсем расхворался, — поведал, будто битву проиграл, и за это его хозяин продал, больного и ослабевшего. Потом снова перепродали, а затем его горгульи с палубы галеры унесли и сюда сбросили, как и всех нас. Удивлялись мы — и как это настолько здоровенный воин поединок не выиграл, а он в ответ улыбался равнодушно да утверждал — дескать, на все воля королевы Смерти. И перстень, мол, тот — не простой… А что за перстень, мы так толком и не разобрали…
Я споткнулась на ходу, ощущая капельки холодного пота, скатывающиеся у меня по позвоночнику. Перстень «Пожиратель пространства» налился холодом, сильно сдавив мне палец. Все факты сразу выстроились в единую связную цепочку, образовав целостную картину произошедших событий: переданный мне призраками артефакт, бой Огвура и канагерийца, предсмертная просьба Маллера… Похоже, я получила уникальный шанс восстановить попранную справедливость!
— Вот, — указал Арланмир, наклоняясь к неподвижно лежащему на нарах человеку и приподнимая укрывающий его грязный холщовый лоскут. — Лихорадка у него поднялась — боюсь, до завтра он уже не доживет…
Я опустилась на корточки и нежно провела ладонью по исхудавшим скулам темнокожего воина, туго обтянутым удивительно упругой, шелковистой на ощупь кожей. Пальцем проследила полоски ритуальных татуировок на его высоком умном лбу, читая по ним, словно по открытой книге. Не просто воин, но также и шаман, умеющий разговаривать с духами и посвященный в высшие тайны своего народа. Я переместила руку на плечо воина, исследуя продолжение его жизненной истории, написанной прямо на коже. Вождь и сын вождя, однажды отданный сестре богини Аолы и принесший обет служить ей вечно. Он безропотно принимал все перипетии своей нелегкой судьбы, ни на шаг не отступая от участи служения чести. Он стал моим братом по духу и помыслам, пострадавшим ради моего благополучия. И теперь настал мой черед отплатить добром за добро…
Я откинула нищенское покрывало, закрывающее того, кого по воле Пресветлых богов назвали Кса-Буном — «Черным ураганом пустыни», восторгаясь его физической красотой, безупречным телосложением и невероятным ростом. На правой ноге канагерийца, ниже колена, зиял открытый перелом, не затянувшийся и совсем не заросший, скаля белые обломки выглядывающей из раны кости. Сама же рана воспалилась и чудовищно распухла, да к тому же кишмя кишела безобразными желтыми червями.
— Его не спасти, — категорично качнул головой Торвен, — уж если могильные черви начали пожирать еще не мертвую плоть… Но мы можем облегчить его страдания, перерезав горло… — Рука орка потянулась к ножу.
— Нет, — с рыданием в голосе закричала я. — Я не позволю!
Дрожащими пальцами я бережно очистила рану от паразитов, протерла обрывком своей рубашки и с помощью мужчин вправила сломанную кость на место. Кса-Бун так и оставался в беспамятстве, иногда издавая негромкие страдальческие стоны.
— Рану нужно промыть, — убежденно заявила я.
— Нечем, — с сожалением вздохнул тролль. — Вода закончилась еще вчера.
Я обвела отчаянным взором донельзя запущенный барак, надеясь отыскать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее жидкость. Но поиски оказались напрасными — мой взор везде наталкивался только на измученные лица несчастных каторжан, с неподдельным сочувствием следивших за нашими манипуляциями. И тогда я вытащила из-за пояса небольшой метательный нож, полоснула им себя по ладони и промыла рану Кса- Буна ручейком своей собственной крови, вытекающей из свежего пореза, устанавливая кровное родство между нами.
А затем приложила к ней обнаженное лезвие Морозной иглы. Плоть канагерийца зашипела и побелела, покрываясь серебристым налетом инея. Я убрала дагу и провела ладонью по плотному холмику странного снега, покрывшего ногу моего новоприобретенного побратима. И нужно было слышать, какими победными криками узревших чудо каторжан огласился весь барак, потому что под слоем снега, растаявшего от тепла моей руки, обнаружилась ровная нитка белесого шрама, ничуть не напоминающего смертельной раны: она была заживлена дружеским участием и магией волшебной даги.
Воин открыл глаза, восхитившие меня синеватыми белками, к тому же оказавшиеся невероятно огромными, застенчивыми и по-детски наивными. Его толстые, но безупречно красивые губы расплылись в счастливой улыбке.
— Хозяйка, — шептал он. — Боги не обманули. Они велели ждать и терпеть… И вот — ты пришла!
А я тихонько заплакала, уткнувшись лицом в его теплое, надежное плечо.
— Госпожа принцесса… — Орк благоговейно тронул меня за рукав. — Мы все готовы служить вам. Прикажите — и мы исполним беспрекословно…
Я подняла на него заплаканные глаза, а потом достала из-за пазухи огарок белой свечки, кремень и кресало. Огонек заплясал на фитиле, готовясь помогать и исцелять.