Замирая от благоговения и уверовав в свершившееся на моих глазах чудо, я бессистемно щелкала тумблерами подстроечного вариометра, надеясь на невозможное. И невозможное — произошло! Сначала на экране возникли ветви какого-то дерева, зеленевшие молодой листвой, а затем на них начали сыпаться хлопья чего-то белого, напомнившего мне крупный снег. И нехотя, будто прорываясь через бездну пространства и времени, в Оке показалось лицо Астора — худое и болезненное, своим острым профилем разительно схожее с подтаявшим, доживающим последний срок льдом, грубо разломанным в первый весенний день. Это был несомненно он — и в то же время будто бы и не он вовсе! Страшно постаревший и измученный, с в кровь искусанными тонкими губами и отрешенно потухшими глазами. Он — мое нереальное, горькое, краденое счастье!
Мое сердце словно заплакало навзрыд, грозясь вырваться из груди и прильнуть к нему, такому далекому и близкому одновременно. Я метнулась к экрану, приникая к холодному стеклу всем телом и всей истерзавшейся в разлуке душой.
— Астор, вернись! — исступленно кричала я, пытаясь согреть своим теплым дыханием его безучастные черты. — Ты нужен мне, я не могу жить без тебя! Умоляю тебя, вернись!
Его серые губы приоткрылись.
— Белый вихрь соединится с зеленой листвой, — непонятно бормотал он, неся невразумительную околесицу и старчески потряхивая неряшливо спутанными, неравномерно поседевшими волосами, — тогда, тогда… Жди! — Последнее слово внезапно обрело силу приказа, наполняя меня безумной радостью и верой. — Жди…
Око мелко завибрировало, изображение потухло. Хрустальный экран ходил ходуном, все увеличивая амплитуду прогиба и надсадно гудя. И я еле успела отскочить в сторону, потому что панель вдруг лопнула, рассыпаясь в пыль. Лучшее детище демиургов погибло, лишив мир возможности прогнозировать будущее. Но, возможно, это было даже к лучшему…
Я вышла из комнаты, напоследок оглянувшись на пустой корпус Ока, сиротливо черневший искривленным остовом рамы. Моя душа расправляла крылья, готовая взлететь к небу и мчаться навстречу солнцу, уже не опасаясь сгореть в его жарких лучах. Я ощущала — отныне я способна справиться с любой бедой, потому что верю: однажды наступит тот день, когда я снова увижу Астора — обниму, прижму к себе и уже не отпущу никуда…
Мы встретимся, обязательно встретимся!
Радужный уровень поражал неимоверными контрастами, являясь апофеозом безумного гения демиургов, сумевших создать столь невероятное место. Сердце серверной представляло собой извергающий искры вулкан Огненное озеро, питающий энергией весь уровень. Я направилась к нему, бредя по колено в сугробах и пересекая пространные Поля смерти, засыпанные снегом, перемешанным с пеплом мертвых. Здесь не существовало заметного различия между днем и ночью, и поэтому меня постоянно окружал однообразный туманный полумрак, напрочь стирающий ощущение пространства и времени. Иногда сумрак немного редел, являя моему изумленному взору картины нереальной красоты: низвергающиеся с горных уступов водопады, почти бесшумно падающие в чаши из белого халцедона, или же целые рощи неизвестных на земле деревьев, чьи ветви покрывали бледно-зеленые листья, чередующиеся с прожорливо шевелящимися щупальцами, каплющими свежей человеческой кровью.
Довольно часто до моего слуха долетал предупреждающий звон колокольчика, и тогда я поспешно шарахалась в сторону, пропуская вереницу послушно бредущих и робко трепещущих огоньков-душ. Цепочку мертвых возглавляли загадочные, закутанные в непроницаемые одеяния существа, конвоирующие в запретные дали эти подвластные им караваны обреченных на вечное скитание умерших, не удостоившихся повторного рождения. Куда заведут их дороги Долины вечной скорби? Но я смиряла свое возмущение да вспоминала: Пресветлые боги беспристрастно взвешивают и оценивают наши прижизненные деяния, воздавая каждому по заслугам. Смерть — справедлива!
Наконец я достигла симпатичного невысокого холмика, свободного от снега и идеально подходящего для кратковременного отдыха. Я уже заранее сглатывала голодную слюну, предвкушая сытный обед из платка Единорога, как вдруг, к своему вящему разочарованию, заметила, что холмик уже занят…
Над его вершиной агрессивно кружили три энергичных сгустка черного огня, злобно пихая одинокого маленького светлячка, сходного с лучиком чистого, ничем не замутненного дневного света. И тогда я торопливо вытащила из ножен Нурилон, ускоряя шаги и намереваясь вмешаться в этот неравный поединок. Я напрягла слух, вникая в сбивчивую скороговорку нескольких голосов.
— Не лезь не в свое дело, сопляк, — рассерженно визжало первое темное пятно, наступая на светлячка. — Иначе поплатишься!
— Не боюсь вас, шпионы демиургов! — звонко отчеканил отважный огонек, возгораясь, будто звездочка. — Вы не уберегли вверенную вам тайну, и теперь я собираюсь донести ее до принцессы…
— Не посмеешь, мелюзга дерзкая! — шипели черные огни, зажимая светлячка между собой. — Мы заберем твою энергию, и ты уже никогда не родишься повторно!
«Ого, — подумала я, переходя на бег, — похоже, и после смерти люди способны встать на сторону добра или зла, продолжая враждовать и сражаться. Видимо, некоторых не исправляет даже смерть…»