— Да гоблин с ними, с волосами, — равнодушно отмахнулась я, закладывая за уши короткие пряди, сейчас едва достигающие плеч и назойливо лезущие мне в глаза. — Руки и ноги в целости-сохранности остались, голова на месте — значит, все хорошо. А волосы и вовсе не беда — отрастут снова…
— Ну и видок у тебя, дорогая! — Неожиданно прозвучавший насмешливый голос застал меня врасплох. — Краше в гроб кладут!
Я сердито подняла взгляд, на всякий случай одновременно нашаривая рукоять меча…
Чуть выше своей головы я обнаружила славное облачко, неподвижно зависшее в сером небе, а на нем, устроившись так же удобно, как на пуховой подушке, в вольготной позе восседал мой давний знакомец — белый Единорог, нахально разглядывающий меня иронично прищуренными глазами…
Глава 7
— Ты за мной подглядывал! — сердито констатировала я, грозя ехидной твари обвиняюще вытянутым пальцем.
— Извращенец!
— Да ничего подобного! — уперто заржал жеребец, опуская облачко к самой земле и приглашающе похлопывая по нему рядом с собой. — Поговорим?
Но я демонстративно повернулась к нему спиной, всем своим видом недвусмысленно давая понять — ну уж нет, я с плохо воспитанными личностями не общаюсь!
— Ну подумаешь, посмотрел немножко! — пошел на попятную Единорог, впрочем не выказывая ни малейшего раскаяния. — Что я, не мужчина разве?
— Хм! — демонстративно усомнилась я. — Много там небожители в женской красоте понимают!
— А вот и понимают! — На этот раз Единорог действительно оскорбился всерьез. — У тебя, кстати, вполне есть на что посмотреть. После родов ты стала намного женственнее, жаль, если столь роскошное тело зачахнет без мужской ласки…
— Это ты на что намекаешь! — Я угрожающе выставила вперед обнаженный меч. — Хам беспардонный!
— Кто тут хам? — потрясенно икнул жеребец. — Я хам? Ну знаешь ли, дорогая, твоя наглость переходит все допустимые границы…
Облачко заволоклось серебристой дымкой, а когда она растаяла — передо мной сидел уже вовсе не конь, а молодой симпатичный мужчина с грустинкой во взоре ласковых серых глаз, золотисто-пшеничными волосами и царственной бородкой. Его удлиненное лицо я узнала бы из тысячи других, сразу припомнив и изображения на колодце Пустоты, и плитки у родника в девственной долине Пустоты.
— Логрус! — ошеломленно воскликнула я. — Зачем же ты столь долго скрывал от меня свою истинную сущность?
— Ну — немного виновато развел ладони сверхдемиург, — скучают даже те, кто не имеет души. Мне очень хотелось знать, каких сумасбродств ты еще способна натворить…
— И как, развлекся? — обиженно буркнула я. — Что же вы все так стремитесь превратить меня в свою игрушку?
— О нет, — бурно запротестовал Логрус, — наоборот, я хотел понять, способна ли ты научить этот мир жить самостоятельной жизнью. Ибо кто еще может стать лучшим наставником в подобном вопросе, чем Поправшая судьбу!
Если он хотел мне польстить, то это у него получилось! Я покраснела и смущенно захлопала ресницами:
— И теперь ты предлагаешь мне себя?
— Что? — Он посмотрел на меня недоуменно расширенными глазами, а затем ойкнул и расхохотался, словно мальчишка, безудержно и заливисто. — Нет, дорогая! Хотя не скрою — я немало пленен твоим обаянием и храбростью. Намазать цепь охлаждающей помадой… М-да, тебя не зря называют сумасшедшей! — Он восхищенно прищелкнул языком. — Бесподобный поступок!
— Тогда о какой мужской ласке ты говоришь? — нетерпеливо перебила я, замирая от волнения.
— О Генрихе, милая девочка! — Логрус сконфуженно потрогал пальцами свои целомудренно зарумянившиеся щеки. — Пророчество надобно исполнить: ты должна с ним, — он выразительно сложил ладони и с намеком потер их одну об другую, — ну, в общем, сделать это самое… Поверь, сие эротическое деяние чрезвычайно важно для всего наземного мира…
— Никогда! — холодно отрезала я. — Я любила и продолжаю любить Астора. А с бароном де Греем, если он тебе так приглянулся, можешь сам… — И я ввернула на редкость скабрезное словечко, нимало не заботясь о том, что подумает обо мне великий демиург.
— Пророчество надобно исполнить: ты должна с ним, — он выразительно сложил ладони и с намеком потер их одну об другую, — ну, в общем, сделать это самое… Поверь, сие эротическое деяние чрезвычайно важно для всего наземного мира…
— Никогда! — холодно отрезала я. — Я любила и продолжаю любить Астора. А с бароном де Греем, если он тебе так приглянулся, можешь сам… — И я ввернула на редкость скабрезное словечко, нимало не заботясь о том, что подумает обо мне великий демиург.
Логрус брезгливо поморщился:
— Ну зачем так грубо-то сразу? Не любишь Генриха — значит, не любишь, делов-то! — Его излишне спокойные интонации вызывали у меня сильнейшие подозрения в неискренности демиурга. — Сама все поймешь со временем!
— И не собираюсь! — мрачно набычилась я. — Отдавай мне Астора, немедленно!
Логрус проказливо показал мне пальцы, сложенные в откровенно издевательскую фигуру, и гаденько хихикнул:
— А если не отдам?
— Весь мир по кирпичикам разберу! — мстительно пообещала я, угрожающе поигрывая желваками. — Да, кстати, еще и Эткина верни в придачу!
— Ну и обнаглела же ты, девушка! — вовсю веселился Логрус, падая на спину, хохоча и брыкая ногами в простых кожаных сандалиях. — До беспредела! Может, поторгуемся?