— Голубчик, поймите! У вас попросту нечего «отрезать», как вы изволили выразиться. Не стану же я удалять здоровый орган, в самом деле?! Да и какой именно? Если хотите, могу дать направление на обследование в институт эндокринологии. Однако, боюсь, это пустая трата времени. В конце концов, вы ведь живете с этим уже не первый год? Вот и живите дальше! Попробуйте найти какие-то положительные стороны в вашей… э-э-э… способности!
— Какие, например? Служебно-разыскной собакой подрабатывать? На полставки, по совместительству? — мрачно буркнул оборотень. — Или в питомник наймусь, производителем… — Вот видите, вы вполне способны отнестись к своему положению с юмором. Выходит, не все так плохо, верно? — как маленького, продолжал уговаривать его Александр Павлович. Еще недавно хирург и представить не мог себя в роли психотерапевта для лопоухого вовкулака. — Выше голову, лейтенант! У вас целая жизнь впереди.
Вы еще дослужитесь не то что до капитана — до майора! До полковника!..
— Вы думаете? — расцвел Сиромаха.
— Уверен!
Когда лейтенант ушел, Величко снова отправился за спиртом к коллеге Фельдману.
* * *
Наскоро проглядев статью, доктор поднялся и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. На скользком кафеле он оступился, едва не упав.
— Осторожней, Александр Павлович! — сунулся из каптерки бдительный мент Егорыч. — Нюрка пол вымыла с порошком. Тут расшибиться — раз плюнуть! Сколько я ей говорил, чистюле…
Зоркое око Егорыча приметило свежий «Курьер» в руке Величко.
— Читали уже? Про нашего орла?
— Краем глаза…
— Ну, журналюги нарулили малость, а так — правильно все. Собакам — собачья смерть! Эти ублюдки не просто же девок насильничали, гады: убивали и ели! Вот скажите, доктор, — разве это люди?
— Нет, Клим Егорович, не люди. И не звери. Хуже.
— Верно! Тем доберманам, что их в куски порвали, надо премию выдать. Есть все-таки Бог на свете! Хоть я и неверующий…
Егорыч от возбуждения по-детски шмыгнул носом.
— Доберманам — премию, а Сиромахе — медаль! Орден! В одиночку, раненый, вел преследование… двоих отморозков в питомник загнал… Читали? Там, в газете, черным по белому написано: представлен, мол, к внеочередному званию. За проявленные мужество и героизм. Капитана дадут. А орден зажилят, начальнички. Я в органах тридцать лет отслужил, знаю, что говорю. Вы к нему небось? От меня привет передайте. А я тут покараулю. Если привезут кого — кликну. Не беспокойтесь…
Стараясь снова не поскользнуться на полу, сверкающем стерильной чистотой, доктор направился к лестнице. Поднялся на второй этаж. Седьмая палата. Одиночная.
— Добрый день. Как наше самочувствие?
— Спасибо, доктор. Намного лучше.
— Ну и славно. На вас, молодой человек, извините, все как на собаке зарастает.
Оба — и больной, и врач — хором рассмеялись, словно Величко бог весть как удачно пошутил.
Это случилось во время ночного дежурства. Залатав очередного бузотера, которого любимая жена приласкала утюгом, Александр Павлович вышел на крыльцо перекурить. В тусклом электрическом свете ему почудилось шевеление у ступенек. Когда он с трудом поднял на руки серого зверя — окровавленного, изломанного, едва живого, — тот еле слышно заскулил. Этот скулеж Величко узнал бы из тысячи. «Да в нем ни одной кости целой нет!» — с ужасом подумал хирург. Рядом валялись обрывки милицейской формы, разряженный пистолет и нелепая, смешная бляха ГАИ.
— Куда вы его?! Это в ветеринарную… — заикнулась было дежурная медсестра Людочка, но Александр Павлович хищно оскалился на нее, и медсестра осеклась.
— Готовьте стол! Наркоз. Инструменты. Быстро!
Превращение он пропустил. Отошел к умывальнику, вернулся, а на столе уже лежал Сиромаха. Губы лейтенанта, запекшиеся, растресканные губы кривила судорога.
— Там Дашка… в машине… Я увидел!.. В одной школе… учились…
— Помолчите! Вам нельзя разговаривать!
Но лейтенант его не слышал.
— Тормознуть… хотел… Сбили… Я догнал… А они опять… Я догоняю, они сбивают… стрелять начал… по колесам… Ее зацепить… боялся!.. Занесло… Прямо в питомник… Собаки лают…
Внезапно Сиромаха открыл глаза. Осмысленно, жестко посмотрел на доктора.
— Она… жива?!
— Жива, жива! — буркнул хирург, понятия не имея, о ком говорит лейтенант. — А теперь извольте замолчать. Сестра, наркоз! Нет, анестезиолога вызывать не надо. Я сам…
К счастью, Людочка оказалась не из болтливых.
— А я зашел вас порадовать. Вот, читайте. Тут про вас. Читайте, читайте, я подожду. Егорыч уверен: капитана дадут. Вы ведь хотели до капитана дослужиться?.. Ладно, ладно, не буду мешать.
Когда лейтенант отложил газету, знаменитые уши его горели полковым знаменем.
— Спасибо, доктор! Я теперь мигом на поправку пойду. Знаете, как охота капитанские погоны примерить?
— Знаю, — улыбнулся Величко, майор медицинской службы запаса.
Сборы он ненавидел всеми фибрами души.
— И вот еще, доктор. Я тут лежал, думал. Хорошо, что вы мне ничего тогда не отрезали. Иначе в газете, в конце, сейчас бы еще одно слово стояло. Догадываетесь какое?
— Какое?
— «Посмертно». А так…
— Можно?
В приоткрытую дверь заглядывала симпатичная девушка в белом халатике. Сперва Величко принял ее за медсестру, но секундой позже узнал. Спасенная Даша Климец, студентка пищевого техникума. Бывшая одноклассница Сиромахи. Каждый день сюда приходит. Сколько ее выставлять пытались — бесполезно.