Утонув в чужом словоблудии, напрочь растеряв хватку и гонор, Сашка перевел взгляд на лоха. И ледяная пятерня за шиворотом сжалась в кулак, ухватив Нестрибайлу за шкирку, будто нашкодившего котенка.
Внимая невнятной мольбе — сетованиям? жалобам? — лоха, камень еле заметно пульсировал. Так бьется сердце на пороге инфаркта. Так вздрагивает горизонт в предчувствии грозы. Так бегут цифры на дисплее бомбы.
Морская звезда, выброшенная на берег чудовищным прибоем, — камень содрогался.
Роженица, он исходил беззвучным криком.
— Именно! — расхохотался высокий. — Вы все правильно поняли, Александр Васильевич. Сейчас чаша переполнится, и Господь ответит нашему дражайшему бедолаге из бури. Вы хотите услышать глас Господень? Не рекомендую, право слово. Если поторопитесь, успеете уйти. До забора, до угла, до вокзала, до канадской границы — как повезет. Вы везучий человек, Нестрибайло? Во всяком случае, работать громоотводом вам уже не понадобится…
— Но…
Их взгляды встретились, и короткое слово застряло у Сашки в горле.
— Нет времени. — Высокий не без сожаления взглянул в сторону пульсирующего камня. — Сотрудничать с такими, как вы, всегда приятно — заранее знаешь результат. Но скучно. Остается лишь наблюдать за конвульсиями — это тоже забавно. Однако сейчас…
Земля под ногами неслышно дрогнула. Негромкий стон — человек у камня вцепился руками в острую грань, начал сползать на землю.
— Скоро! — не без удовлетворения кивнул высокий, отвечая на незаданный Сашкин вопрос. — Наш Софар Наамитянин имеет все шансы опоздать. А с вами, любезный Александр Васильевич, придется поторопиться, увы… Поэтому сразу! Вообразили себя Спасителем? Запястья чешутся в предвкушении гвоздей? Закройте глаза, быстро!
Сашка моргнул, затем послушно зажмурился.
Пару секунд он просто не понимал, еще секунду — не верил.
— Открывайте, хватит с вас…
Он застонал, помотал головой.
— Ничего особенного. — Усмешка высокого в этот миг показалась особенно страшной. — Картинка из страны Завтра — ваш труп в городском морге. Вы ведь там бывали по долгу службы, так что места знакомые. Ну как, перейдем к гвоздям?
Сашка открыл глаза, поглядел бессмысленным взглядом на знакомую поляну. Лох замер, уткнувшись лицом в камень. Его, журналиста Нестрибайлу, тоже ткнули лицом. Только не в камень — в промерзший цинк, подсвеченный синим огнем холодной лампы.
Не хочу!!!
— Уходите, Александр Васильевич! — Голос высокого в кашемировом пальто прозвучал неожиданно мягко, обволакивающе.
Сашка послушно кивнул, но внезапно вскинул голову:
— Только сначала… Софар Наамитянин. Кто он?
— Профессиональный интерес? — Теперь в голосе высокого слышалось нечто вроде одобрения. — Книгу Иова почитайте, был там один диспут. Маленький такой спорчик… Этот Софар определенно лез не в свое дело, мешая нормальному ходу событий. Молол всякие благоглупости…
— «Глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них, и надежда их исчезнет…»
Сашка вздрогнул, поднял взгляд.
Страшный господин Химерный стоял возле камня.
— «Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?» Как вы мне надоели, Велиар!
* * *
Потом Сашка поглядел на дрожащую поверхность камня.
Снова страшно.
— Прекратите! — Химерный дернул рыжими бровями, покосился на пятиугольную глыбу, рядом с которой замер окаменевший лох, он же поц из земли Уц. — Быстро!
— А не по понятиям, начальник! — Тот, кого назвали Велиаром, неторопливо шагнул к гостю. — Главное же — не по Закону. Первая поправка — свобода воли. Человеческая личность в своем праве! Да и трогать его вам сейчас… Э-э… Долбанет-с!
Кажется, вполне издевательское «э-э» предназначалось исключительно журналисту Нестрибайле. Дабы место свое помнил. Завтрашнее — на холодном цинке.
Сашка помнил. Очень хотелось проснуться.
— Мне его лучше не трогать, — согласился Химерный. — Последуем совету все того же господина Софара из Наамы, града колена Иудина. «Поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем. И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро…»
— Папа! Папа! Не умирай, папа!..
Резкий мальчишеский голос прозвучал, словно выстрел. Сашка успел заметить, как дрогнули и застыли бандитские скулы Велиара, как дернулись плечи под дорогим кашемиром.
— Папа!..
Мальчик лет двенадцати подбежал к громаде камня, упал на колени рядом с внешне безучастным лохом.
На лице Химерного мелькнула усмешка — короткая, как показалось Сашке, очень недобрая.
— Папа! Что они придумали? Не надо! Мне сказали…
— А тебе что до того?
Голос человека из неведомой Сашке земли Уц прозвучал глухо и холодно.
И сразу что-то изменилось. Лишь спустя миг журналист понял: камень перестал содрогаться.
Умолк. Словно выжидая.
Мальчишка недоверчиво мотнул головой, коснулся ладонью острого ребра.
— Вроде мины, да? Ты что, в камикадзе записался? Ладно, со мной все ясно, с тобой тоже, но ты о Таньке вспомни. Она два часа назад в себя пришла, заговорила, тебя зовет. Мы с твоим бывшим шефом тебя повсюду ищем, тебе, между прочим, ссуду выписали под гарантию фирмы… Ну, помирай, если так хочется, пойду сестру порадую…