Пересохло у Сеньки в горле. Губы растрескались. Легкие огнем горят. Сбился, перепутал мелодии, замолчала труба…
— Попался! Попался!
И тянутся к Сеньке отовсюду сотни рук — какие костлявые, какие волосатые, а какие и с когтями.
Набрал он воздуху — и пошел шпарить все подряд. Мендельсона. Шопена. «Лимончики». «Куда уходит детство». «Семь сорок» с импровизом. Только-только вечер спускается, до утра еще далеко…
Снова сбился Сенька — ну не железный же он!
Или железный?
Снова протянулись к Сеньке руки, вот-вот коснутся живого тела…
Взвыл клаксон, и зазвучала труба. И опять гости в пляс пустились.
Раскалилась медь. Обжигает, а Сеня и не чувствует — онемели губы давно, коркой взялись. Онемели и пальцы — сами бегают, Сенька им не хозяин. И мутится перед глазами: то ли слезой взялись, то ли фары запотели. И сбоит за ребрами сердце — то ли инфаркт подступает, то ли бензин в баке весь вышел.
И мутится перед глазами: то ли слезой взялись, то ли фары запотели. И сбоит за ребрами сердце — то ли инфаркт подступает, то ли бензин в баке весь вышел. Смотрит на девушку своей мечты — и не видит ее. Впору «дворники» включать…
И выпала труба из ослабевших рук. И навсегда замолчала.
— Ага! — закричал златозубый жених.
— Ага! — завопили радостно гости. — Теперь попался, попался, попался!
11
И в ту самую секунду, как совсем уж было одолела Сеньку нечисть, соскочила невеста с рушника. Фату с себя сорвала, в небо подбросила — обернулась фата петухом и с перепугу закукарекала.
Замерли гости.
Расхохоталась девушка, пальцами щелкнула, жениху своему, старому черту, под самый нос дулю скрутила. И — к Сеньке.
Распахнула дверцу. Вдавила педаль газа по Сенькины гланды. Взревел мотор, и только их обоих и видели.
12
Так обрел свое счастье Сенька Бурсак.
По сей день, говорят, в окрестностях райцентра Ольшаны можно встретить джип «Grand-Cherockee», летящий по буеракам на скорости двести километров в час. Молодежь, правда, в него не верит. А старожилы крестятся, заслышав на болотах шум мотора.
Многие его видели. Говорят, он прекрасен и страшен: смоляной лак блестит, галогенные фары затмевают солнце и луну, а за рулем сидит девушка неописуемой красоты — в чем мать родила.
Так носятся они — и так будут носиться до Страшного Суда.
А как сыграет клаксон «Лимончики» задом наперед — так Суду и быть.
КОНКУРС
1
Сессия была сдана, солнце светило ярко, над трудягой фонтаном то и дело вспыхивала трепетная радуга, пиво, купленное в ближайшем киоске, оказалось ни ледяным, ни теплым, а в меру холодным…
— Хорошо! — не выдержал Глеб, счастливо щурясь. — Ой, хорошо!
Позитивные эмоции требовали выхода, и он негромко, дабы не распугать публику, запел нечто старинное, недавно слышанное на волне радио «Мелодия»:
В городском саду играет духовой оркестр,
На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест…
— Места на скамейке как раз есть, — заметила Оля, не отрываясь от газеты. — А оркестр играет только по воскресеньям.
Девушка любила точность даже в мелочах. «Телегород», который она изучала с карандашом в руках, был весь исчеркан ее пометками — Оля честно исправляла встреченные в тексте ошибки и несообразности. Делала она это не столько из злорадства, сколько по привычке. Филолог все-таки.
Глеб отхлебнул пива, прикинул, что до воскресенья еще два дня — и оба они абсолютно свободны. Ни экзаменов, ни зачетов, ни консультаций. Лепота! Бывает все-таки в жизни счастье!
…Прошел чуть не полмира я, такой, как ты не встретил,
И думать не надеялся, что встречу я тебя!
— «Думать не надеялся» — неправильно, — сразу отреагировала Оля. — Слова там другие и… Что ты тут пометил? Среди объявлений?
— Я?!
Дотошность — родная сестра точности. Приятели искренне сочувствовали Глебу, считая, что большей зануды, чем темноволосая третьекурсница с филфака, не найти не только в университете, но и в области.
Глеб все подобные намеки отметал с порога, как провокационные.
— Ты, — подтвердила Оля, внимательно изучив объект. — Ногтем.
Глеб мельком взглянул на указательный палец. Ноготь был чист, но давно не стрижен.
— Случайно, — решил он. — А что в объявлении?
— Гм-м…
Глеб моргнул, после чего поглядел на девушку не без некоторого удивления. Ее «гм-м» дорогого стоило.
— Ты знаешь, что такое ковен?
— Первичная ячейка нечистой силы. А что?
Подобные знания достались студенту философского факультета не случайно. Он специализировался по весьма странной дисциплине, именуемой «Украиноведение (философия)». Диплом, который ему предстояло писать в следующем году, посвящался философским аспектам украинской демонологии.
— Как раз по твоей части, — рассудила девушка, протягивая газету. Потом подумала и добавила: — И по моей тоже. В какой-то мере.
Философ аккуратно поставил недопитую бутылку на асфальт, зачем-то пригладил темные кудри, зашуршал желтоватой бумагой…
— Гм-м…
И в самом деле «гм-м», причем два раза. Маленькое, одетое в тонкую синюю рамку объявление гласило:
Конкурс!
Ковен Фрунзенского района объявляет КОНКУРС
на замещение вакантных должностей:
1. Главного менеджера.
2. Заместителя главного менеджера по информации.
Опыт работы по специальности желателен.