Проход между прилавками сделался таким узким, что, когда навстречу вывернула из-за угла бабушка с полной термосов тележкой, Андрею пришлось боком влезть в щель между двумя стойками, чтобы разминуться с ней.
— Чай, кофе? — спросила бабушка. — Пирожки с мясом, с картошкой, с рисом? Пицца?
Андрей понял, что хочет пить и, пожалуй, проголодался. Он взял у бабушки чай и пирожок; женщина, торговавшая сумками из искусственной кожи, взяла себе растворимый кофе и кусочек так называемой пиццы. Старушка с тележкой укатила дальше. Жуя, морщась и дуя на чай в пластиковом стаканчике, Андрей подумал, что пора уходить.
— Как тут к выходу пройти? — спросил он у женщины, торговавшей сумками.
— К какому? — охотно отозвалась она. — К шоссе или к электричке?
— К шоссе… там, где рекламный щит.
— Туда, — женщина махнула рукой. — Пройдите вдоль двадцать пятого ряда, у сто первого места сверните налево, дойдете до туалета и там можете еще спросить.
— Спасибо, — сказал Андрей.
Он двинулся вдоль прилавков в обратном направлении — шел не торопясь, по дороге купил носки себе и спортивные штаны пацанам. Минут через двадцать добрался наконец до туалета — солидного кирпичного здания с двумя входами. Перед зданием восседала кассирша в переднике. Помимо таблички «50 коп.» и тарелочки для денег, на прилавке перед ней помещались отрывные календари «Для хозяек», «Для садоводов», «Для физкультурников», а также пластмассовые градусники всех размеров и цветов.
— Платно, — сказала кассирша.
— Я хотел спросить, где тут выход. — Андрей огляделся. Даже у стен туалета стояли торгующие — кто с батарейками, кто с носовыми платками, кто с растворимым кофе в банках. Обнаружилась одна-единственная покупательница — дамочка задумчиво вертела в руках невообразимо пошлый розовый бант на резинке.
— Туда, — кассирша махнула рукой.
Андрей прошел мимо прилавков и мимо задумчивой дамочки. Из дверей туалета на него пахнуло сдержанной вонью. Узкие ходы тянулись, сворачивали, пересекались с другими. Шелестело, потрескивало, ветер то поднимал полиэтиленовый полог, то бросал его. Андрей устал.
— Этот базар кончится когда-нибудь? — сердито обратился он к старику, торгующему деревянными ложками. — Уже полчаса пытаюсь выйти!
— Иди прямо, — старик неопределенно махнул рукой. — Туда… к электричке.
— Мне на шоссе надо!
— На шоссе — в другую сторону…
— Блин, — сказал огорченный Андрей. — И смеситель не купил, и два часа времени убил. Удалось воскресенье, нечего сказать!
Он вытащил мобильник, чтобы позвонить жене и попросить забрать мальчишек у тещи, но телефон, как назло, разрядился. От огорчения захотелось в туалет. Еще сорок минут обратного пути — и он удостоился сомнительного удовольствия положить в тарелочку кассирши пятьдесят копеек.
— Бумагу брать будете? — неделикатно спросила кассирша.
Андрей взял — не потому, что нуждался, а потому, что заплачено.
Туалет, против ожидания, оказался не таким уж грязным.
Андрей взял — не потому, что нуждался, а потому, что заплачено.
Туалет, против ожидания, оказался не таким уж грязным. Андрей вымыл руки кусочком хозяйственного мыла, плававшим в мутной лужице на краю умывальника, и снова вышел под небо, вернее, под пузырящийся от ветра полиэтилен. Посмотрел на часы и ужаснулся: Тоня давно вернулась с «девичника», позвонила родителям в Житомир и узнала, что муж выехал утром. Мобильник его не отвечает…
— Здесь где-то есть телефон? — спросил Андрей у кассирши.
Та пожала плечами:
— Не…
— До которого часа рынок работает?
Обычно, как он знал, торговцы начинали собираться в шестом часу, а если покупателей было мало, то и раньше.
Кассирша снова пожала плечами, посмотрев на Андрея с величайшим сомнением.
— А пока люди есть… работает.
— Людей нет совершенно. Не вижу, чтобы что-то покупали.
Кассирша пожала плечами в третий раз, и Андрей, отстав от нее, обернулся к продавщице кепок и беретов:
— Мне надо выбраться отсюда срочно, к стоянке, к шоссе. Не подскажете, как лучше пройти?
— По сорок пятому ряду, — сказала женщина, приглаживая черную кепку специальной щеткой для ворса. — От хот-догов свернете направо.
* * *
— Парень, хочешь, я тебе дам пятерку, чтобы ты меня отсюда вывел?
Мальчишка лет четырнадцати, торгующий кроссовками, с сожалением покачал головой:
— Не на кого товар оставить.
— Дам десятку. Попроси, пусть соседи присмотрят.
— Нет, — мальчишка вздохнул. — Нельзя. А вы идите прямо, от двести пятого места — налево, и потом еще налево, и выйдете прямо на шоссе…
Андрей скрежетнул зубами. Он чувствовал себя круглым идиотом — заблудиться на рынке! И блудить, как дурак, четыре часа подряд!
Часы показывали восемь. Тем не менее торговцы не спешили собираться. Они по-прежнему лузгали семечки, разгадывали кроссворды, переговаривались, иногда предлагали примерить туфли или выбрать футболку. Сквозь разрывы в грязном полиэтилене выглядывало небо — дни в июле длинные, но не бесконечные, скоро начнет темнеть…
За приступом раздражения пришла апатия. Андрей купил хот-дог, присел на складной стульчик для примерки обуви и успокоился. В конце концов базар опустеет, сделается прозрачным, как лес в ноябре, и тогда легко будет найти выход. Надо же, понатягивали веревок, понавешали тряпья, устроили лабиринты — немудрено, что у них так вяло идет торговля…