— Совсем старый анекдот расскажу, — улыбаюсь. — Только переделанный, не смешной вовсе. Привозят человека безвинного к вам в пекло, в кабинете под лампу сажают, а он и просит: «Отпустите!» Вы ему: «Не можем!» А он снова: «Отпустите!» Вы снова: «Не можем!» А он: «А вы попытайтесь! Ведь попытка — не пытка. Не правда ли, товарищ Химерный?»
Переглянулись бесы ошалело, моргнули. А потом как грянут! С бульканьем, с присвистом, с подвыванием. Хохочут, пальцами у виска крутят, языки мерзкие свои кажут. А я сижу, ногу за ногу закинул. Вот вам!
Отсмеялись, серьезные стали.
— Вот чего, — говорит мне Бесовище. — Анекдот твой — не анекдот вовсе, а глупость. Потому и не считается он.
— Или мы Химерного боимся? — Бесок рядом скрипит. — Да мы его самого!..
Ох зря помянул! Ох зря! Ударило в дверь — да так, что по всей хате эхо проскочило. Гром! Слетела с петель дверь вышибленная, ворвался внутрь ветер холодный, ночной. А с ним вошел и сам товарищ Химерный — головой под потолок, плечами стены разламывает, с «маузером» знаменитым на ремне. Вошел, огляделся неторопливо, брови черные нахмурил, бесов увидав, а потом пальцем ткнул:
— Взять их!!!
И налетели хлопцы справные с наручниками — нечисть клятую стреножить.
— Произвол! — вопит Бесовище, в наручниках корчась (не любит нежить верную сталь!). — Беззаконие! Ордер покажите!
— Мы ничего не делали! — пищит Бесок, из ручищ крепких вырываясь. — Ничего плохого, просто с товарищем профилактическую беседу вели…
— Так уж и ничего? — хохочет товарищ Химерный. — Ой уморили, ой потешили! А ну-ка ступай сюда, товарищ агент второго ранга. Сообщай, чего было!
Глядь, появляется бес-разводящий с записной книжицей в руках. «А вот чего было!» — говорит. И читать начинает — все подряд.
Тут-то бесы и скисли.
— Ладно! — скривился Бесовище, когда его к дверям вели. — Твоя взяла, гражданин Химерный. Видать, и вправду на тебя управы нет. Только не одни мы к стенке станем. Этот, — на меня кивает, — не меньше нашего повинен, по одной статье светлым путем пойдем. Мы языки распустили — и он с нами. Всем в нашей Монте-Карловке выигрыш одинаков.
— После трибунала еще сыграем. Напоследок! — Бесок подхватывает, рожу мне корча.
— Дурьи вы головы! — вздыхает товарищ Химерный. — Злобы много, ума мало. Все выиграли, но только разное. Анекдоты, говорите, гость ваш рассказывал?
Берет он у агента второго ранга книжицу, листает.
— Зафиксировано: рассказывал. Только про кого? Про врагов народа лютых — Каменева с Зиновьевым, Тухачевского с Енукидзе и про Гитлера с Муссолини. Высмеивал их, мерзавцев, перед народом срамил. Или не доброе это дело? А вы про кого? Про товарища Сталина и товарища Калинина? Вот за то и ответите, вражины!
А сам на пачку денег моих кивает:
— Это чего? Не взятка ли? Не все ли номера на банкнотах у меня заранее переписаны? Или проверим? А? Молчите, значит? Тогда забирай, товарищ, свои червонцы. Будем считать, что ты их разом с печатью политотдельской из кармана на стол выложил, когда папиросы искал.
И подмигнул мне мой кум, товарищ Химерный. Не просто подмигнул, со значением. Взял я печать, подышал на поверхность резную, где герб с серпом и молотом…
Вот такая у меня Монте-Карловка случилась, рулетка с анекдотами. А на следующее утро совещание грянуло. Все там было: и про врагов, и про бдительность, и про списки из партии исключенных. Досидел я до конца, проголосовал за резолюцию, после же прямо в районную больницу пошел, к врачу знакомому. Нет мочи работать, говорю, совсем контузия, на сопках далеких полученная, сознания лишает. Закрою глаза — чертовщина мерещится, и наяву мерещится. Бесы проклятые обступают, не продохнуть… Выписали мне справку, от службы вчистую освободили, и устроился я на колхозную пасеку. Там и обретался, пока война с фашистом не началась. Но это уже другая история. Хватит с вас пока!
Настоящие ли бесы были, спрашиваете? Из пекла которые — или просто людишки дрянные? Кто знает? Одно хорошо: такие времена сейчас, что вам, молодым, подробности интересны. Тогда бы!..
А я так скажу: бес — завсегда бес!
ПОЙДЕМ В ПОДВАЛ?
— Пойдем в подвал? — спрашивал Карлсон.
Никакого пропеллера, как в мультике, у Карлсона не было. Если живешь в подвале, пропеллер ни к чему. Там летать негде. И штанов на помочах, в смешную клеточку, у Карлсона тоже не было. Он всегда ходил в длинной рубашке до пят, с кружавчиками у ворота. А ворот собирался в гармошку специальным шнурочком, отчего лицо Карлсона сразу делалось из обычно синюшного — темно-лиловым.
Он всегда ходил в длинной рубашке до пят, с кружавчиками у ворота. А ворот собирался в гармошку специальным шнурочком, отчего лицо Карлсона сразу делалось из обычно синюшного — темно-лиловым. С пятнами угольного румянца на щечках. Приди Малыш на уроки в такой рубашке и без штанов, его бы, пожалуй, из школы выгнали. Одноклассники засмеяли. А мама неделю бы ругалась. Впрочем, мама ругалась бы год, наверное, а папа взялся за ремень, узнай они, что Малыш ходит играть в подвал с Карлсоном.
Хорошо, что Карлсона никто не видел.
В первый раз Малыш испугался. И ничего стыдного или смешного тут нет: любой испугается, если к нему прямо во дворе подойдет синий толстячок в девчачьей рубашке, заискивающе улыбнется и спросит: