— Салют, дед!
— Гутен таг, внучек, — вздыхаю в ответ, тоже по-иностранному. — И чего на этот раз?
Не спрашивал бы, так знаю — без крайней нужды не приедет. Эх, плохо, что родителей рядом нет! Сидят в своем Норильске на стратегическом комбинате, деньги по почте переводят — и раз в три года в гости заглядывают. Вот и воспитался мой Мыкола, как вьюн у тына. Хотел я его в село забрать, уму-разуму подучить, так где там! Теперь же, когда внучек мой в институт поступил, так и вовсе забросил деда.
Но ведь приехал! Да не в каникулы — октябрь на дворе.
Завел я хлопца в хату, хотел ему борща насыпать, а он отмахнулся, на лавку упал.
— Выручай, диду! Совсем беда. Спрячь меня, что ли…
Пока рассказывал, пока борщ наворачивал, я все понять не мог. Не укладывалось.
— В милицию ходил?
Мыкола только головой помотал.
— Что скажу? Что в запрещенной секте состою? Все отопрутся, я виноват останусь, а Ленку зарежут — после того, как поиздеваются всласть. И меня же засудят. Умеют они это!
Слушал я его и закипал понемногу. Не хуже чайника на примусе.
— Сатанисты, значит? — не выдержал наконец. — Дожили! Дед партийный, отец партийный, ты — в союзе молодежи… Советская власть восьмой десяток лет разменяла, а они нечисти рогатой поклоняться начали! Ну не позор ли? И где ты эту нечисть видел, внучек, а? Вокруг оглянись, посмотри, протри глаза. Может, твой дед-орденоносец — ведьмак?
Покосился Мыкола на меня с тоской.
Может, твой дед-орденоносец — ведьмак?
Покосился Мыкола на меня с тоской. А я не отстаю, позорю:
— Еще скажи, что агроном наш, товарищ Извиров, — черт из самого пекла, к нам командированный. Потому и шляпу не снимает, рога прячет.
Попытался мой внучек вставить что-то про разницу между религией и суеверием, но меня не собьешь.
— Соседка наша, тетка Горпина, пенсионер республиканского значения, само собой, ведьма. Так, что ли? А тракторист Петро — вообще потопельник, в речке живет. Дикость в голове развел, а еще студент! Вам что, в институте научный атеизм не читают?
— Еще нет, диду, — насупился Мыкола. — На четвертом курсе будут… Только при чем здесь твой атеизм? Так получилось. Мы с Ленкой и не думали ни о чем плохом. Кружок у нас в институте организовался, историю религии изучали. Собирались с хлопцами, картинки смотрели, слайды. Интересно было: тайные культы, мистерии всякие. А потом этот главный, он себя Велиаром называет, предложил поставить опыт…
Дал бы я ему по шее, негоднику, так нельзя. Родная кровь все же.
— Ленку хотят через обряд провести. И меня хотели. Обряд — это когда кровью Сатану вызывают…
— Типун тебе! — ударил я кулаком по столу. — Поминаешь еще, комсомолец! Лучше скажи, почему этот Велиар вас выбрал? Или ему Олена твоя понравилась?
Кивнул, к стене отвернулся. Значит, не ошибся я.
— Диду, мы же не верили, что все взаправду! А когда поняли… Я сбежал, Ленка не успела. Ее где-то прячут, грозят, что через два дня… Все понимаю, самому стыдно! Трус я, девушку свою бросил, тебя, старика, подставляю…
Поглядел я на него, подивился. И в кого Мыкола такой вырос? Вроде не в батьку, не в деда-прадеда. И не в прапрадеда тоже.
— Меня? Думаешь, сюда коза нострая пожалует по мою душу? Меньше надо итальянских фильмов смотреть, внучек. А что дивчину свою бросил, то и вправду негоже. Не бывало у нас в роду подобного сраму. Считай, все пращуры твои в домовинах сейчас корчатся.
Опустил он голову, лбом о скатерть ткнулся — да и заплакал. Что с такого взять?
— Ладно, — решил я. — Спрячу тебя, дурня, от греха. В хате посидишь, книжки почитаешь, поумнеешь слегка. Ярчак за тобой присмотрит, не пропадешь. А теперь давай-ка еще раз, с подробностями. Кому это там казачьей крови захотелось?
Вот уж не думал, что после партийного мне еще одно собрание предстоит. Но делать нечего. Повесил я на тын разбитый горшок, трещиной в сторону улицы повернул. Сумерки, конечно, не разглядишь ничего.
Однако, если подумать, так даже лучше. Кто надо — тот увидит.
2
— …Вот, значит, какая карусель, — подвел я итог. — Что делать станем?
Все у тетки Горпины собрались, не опоздал никто. И агроном товарищ Извиров, и Петро-тракторист, и Галька с фермы, и мельник Павло Захарыч. Хоть и не там мысли мои были, а все ж обрадовался. Порядок в танковых частях! Не зря воспитывал.
— И кто чего скажет?
Молчат, на меня смотрят. На меня — и на товарища Извирова. Встал наш агроном, шляпу снял, почесал между рогами.
— Чужая юрисдикция, дядько Мыкола. Строго сейчас с этим! Сами знаете, шаг влево, шаг вправо… В городе вообще — страх, меня туда святой водой не загонишь! А Велиар… Есть такой, только мне не по зубам.
Сказал, называется!
— А может, я ему просто глотку перекушу? Велиару этому? — вскочила Галька. — Я-то на клыки не жалуюсь!
Молодец, Галька! Огонь-дивчина, никакая осина не возьмет!
— Не поможет, — сморщился товарищ Извиров. — Губы опалишь, а ему разве что на здоровье. Из новых он, нахальных самых. Про обряд я тоже слыхал. Никакой это не обряд, не вызывают там никого. Зато власть свою над хлопцами и девчатами показывают, ужас наводят. И заодно кровью повязывают — намертво. Мы, конечно, пожаловаться можем, но…