— Ну, смотрим, что ли, граждане?
Небритый хлопец схватился за крышку. Бригадир сел на корточки, подался вперед, вытянув шею. Ганна хотела последовать его примеру, но поглядела на Владислава Викторовича и не решилась. Физик достал из пачки сигарету, не спеша размял и прикурил, даже не пытаясь подойти ближе.
— Вот! Вот!!! Эх!..
Руки, рывшиеся в недрах сундучка, отдернулись. Над развалинами пронесся тяжкий вздох.
— Мы-то думали, золото! А это вроде как бумаги…
— Покажите! — резко бросил физик, отшвырнув сигарету.
— Нет… Не понять. — Владислав Викторович встал, отряхнул пыль с пальцев. — Могу лишь предположить, что это были письма. Отдельные листы, следы чернил…
— Фиксируем, — бодро откликнулся участковый, водя карандашом по бумаге. — Значит, при визуальном осмотре в вышеизложенном сундуке найдены письма неустановленного содержания неустановленному адресату от неустановленного… Фу ты, плохо выходит!
— А тут еще! — Ганна, осторожно разбиравшая истлевшие листки, подняла руку. — Кажется… Флакон!
Стоявший поблизости бригадир дернулся, готовясь подбежать ближе, но, увидев, что девушка не ошиблась, разочарованно отвернулся.
— Фиксируем, — охотно отозвался Остап Остапович. — А также пустой сосуд, в скобках — флакон…
— Флакон не пустой, — перебил физик.
Ганна Петровна приглашала коллегу в гости не реже раза в неделю.
Ганна Петровна приглашала коллегу в гости не реже раза в неделю. Владислав Викторович не отказывался, и они подолгу пили чай, беседуя о новых методиках в педагогике. Мать Ганны, слышавшая обрывки разговоров, разочарованно вздыхала.
На сей раз до чая так и не дошло. Устроились в оранжерее, среди пахнущих цветов и огромных резных листьев. Что именно тут росло, Владислав Викторович даже не пытался предположить. Ганна охотно бы рассказала, но ее не спрашивали.
На маленьком деревянном столике лежал флакон. Пока закрытый.
— А вы не разобрали, чей там почерк? В письмах этих? — интересовалась Ганна Петровна, вытирая руки вышитым полотенцем.
— В смысле не девичий ли? — догадался физик. — Послания от замурованной графини? Нет, не понять. Но если учесть, что флакон — от женских духов…
«Пустой сосуд, в скобках — флакон» им отдали. Он оказался не хрустальным — из обыкновенного стекла, да и крышечка не походила на золотую. Зато внутри…
— Думаете, все-таки семена? — Владислав Викторович недоверчиво поглядел на находку, качнул головой. — Похоже, но… Что толку? Им же лет двести!
— То ж и оно! — Ганна взяла флакон, поднесла к свету. — То ж такая находка! Как в Бельгии, в Антверпене-городе. Не слыхали, Владислав Викторович? Там целый ящик нашли — семян старых. Полтора века замурованные лежали. И все-таки выросли!
— Что-то слышал, — кивнул начитанный физик. — И вроде бы в египетской гробнице тоже обнаружили, и тоже проросло. Вообще-то говоря, уникальный опыт, правда?
— И правда! Посажу, поливать буду, ухаживать!.. — радостно воскликнула биологичка. Настолько радостно, что Владиславу Викторовичу стало несколько неудобно. Ганна это заметила и смутилась.
Чай все-таки выпили.
3
— Ты бы зашел к Ганне Петровне, — внезапно предложил директор. — Чего-то, я тебе скажу, с ней не так.
Владислав Викторович недоуменно моргнул.
— Почему — не так? Мы с ней всего час назад виделись. На большой перемене.
— А все-таки зайди! — Директор, видевший паленого волка, нахмурился. — На чай напросись, что ли. Вы ж друзья!
Он был единственным, кто говорил физику «ты». Не просто говорил, но требовал, чтобы молодой завуч, в свою очередь, «тыкал» ему. Владислав Викторович, подумав, не стал возражать. В каждой касте свои обычаи.
— Зайди! — упрямо повторил директор школы. — Не шучу я.
Владислав Викторович вспомнил, что они с Ганной не пили чай больше месяца. Это была первая странность. Имелась и вторая: Ганна Петровна, прежде никогда ничем не болевшая, три раза брала бюллетень. Физик задумался и самокритично обвинил себя в черствости.
В гости он напросился неожиданно легко.
О методиках преподавания на этот раз не говорили. И ни о чем другом тоже — чай пился молча. Ганна казалась серьезной и очень спокойной.
Девушка действительно изменилась. В шумном школьном коридоре и в тесной учительской такое заметить сложно, но сейчас Владислав Викторович был вынужден признать, что директор прав. Ганна, всегда розовощекая и веселая, казалась бледной и странно повзрослевшей. Изменилось еще что-то, но наблюдательный физик при всем старании не смог понять, что именно.
Тактичный Владислав Викторович не настаивал на беседе, время от времени комментируя местную погоду. Конец мая выдался неожиданно дождливым, и обстоятельный завуч честно проанализировал данный феномен. Когда физик помянул антициклон над морем Лаптевых, девушка неожиданно резко подняла голову:
— Это орхидея!
Физик был готов растеряться и ответить банальным «Простите?», но — профессия обязывает. Владислав Викторович аккуратно поставил чашку на скатерть, усмехнулся:
— Хотите сказать… Неужели семена проросли?
— Орхидея! — строго повторила Ганна Петровна, вставая. — Пойдемте…
Орхидея оказалась обычным зеленым ростком, прилепившимся к куску старого дерева. С точки зрения Владислава Викторовича, конечно.