То ли дело Эндлесс, привычно вздохнул про себя Наорд. Эндлесс, Эндлесс… Всегда такой благополучный, лениво-величественный, богатый землями и золотом. Как яркая картинка из детской книжки. Картинка, которая снилась Диктатору Тайгета еженощно, сколько он себя помнил. Он мечтал править этой страной…
Наорд остановился, глядя в зарешеченное окошко кабинета. И кое-что вдруг понял.
Он мечтал править не ЭТОЙ страной. Он мечтал править ТАКОЙ ЖЕ. И в своих честолюбивых мечтах зашел так далеко, что почти разорил Тайгет — свое королевство, свою вотчину, воюя с неравным противником за призрачную возможность примерить лавры победителя, вместо того чтобы оглянуться назад. А когда наконец оглянулся…
— Да что же это такое? — в ужасе простонал несгибаемый диктатор. — Зачем мне Эндлесс, когда я скоро и без своего королевства останусь! О духи полей, что же я делаю?!
Наорд скрипнул зубами, рывком отдернул бархатный занавес и решительным шагом направился в покои жены. Она каким-то способом общалась со своей дальней родственницей, значит, через нее он и передаст старой колдунье, что их уговор больше силы не имеет.
«В конце концов, я ей ни в чем не клялся, — уверенно сказал себе диктатор, сворачивая по коридору в сторону апартаментов ее величества. — И я имею право в любой момент расторгнуть сделку…»
Он так торопился, что даже не стал стучать в дверь спальни любимой супруги.
«В конце концов, я ей ни в чем не клялся, — уверенно сказал себе диктатор, сворачивая по коридору в сторону апартаментов ее величества. — И я имею право в любой момент расторгнуть сделку…»
Он так торопился, что даже не стал стучать в дверь спальни любимой супруги. Просто открыл дверь, шагнул в комнату и услышал:
— …разве тебе сложно?
Это был голосок Гатты. Ей ответил скрипучий женский голос:
— А разве у вас своих колдунов мало?
— Они Наорда боятся! К тому же он не ко всем ядам восприимчивый… Сколько раз уже травить пытались, а он два дня животом помается и снова здоров как бык! Ты-то сможешь такое придумать, чтоб уж наверняка…
— Сама править хочешь? — хмыкнул второй голос.
— Да! А что?!
— Куды тебе, дурище, целое королевство в руках удержать! — пренебрежительно заявила собеседница. — Ты б и короля-то ни в жизнь не охмурила, если б не я… Или новый кандидат в супружники имеется?
— А если и имеется, тебе что за дело? — недовольно сказала королева. — Я сделала, что обещала, — феникса тебе скоро привезут, так что и ты слово держи…
— Я твоего мужа травить не нанималась, — сухо ответил голос старой колдуньи. — Впрочем, он мне не брат, не сват, так что — ладно! Как птицу получу и заклятие сниму, жди в гости… На пир праздничный! — Старуха захихикала и добавила: — Уж так твоего короля попотчуем, что из-за стола прямиком к праотцам отправится!
Гатта довольно хлопнула в ладоши и, улыбаясь, прощебетала:
— Тетушка, ты чудо! Когда Наорда уберем, можешь Тайгет себе забирать, мне Эндлесса хватит! Не собираюсь я свою красоту и молодость в такой сточной канаве губить…
Дверь за спиной королевы скрипнула, и негромкий, ровный голос мужа заставил ее вздрогнуть:
— Не собираетесь, ваше величество? А придется…
Отражение сморщенного лица старой колдуньи тут же исчезло с поверхности зеркала, оставив хозяйку спальни один на один с неизбежным.
— Наорд?! — взвизгнула Гатта, холодея. — Ты… Вы… Вы неправильно меня поняли…
— Отчего же, моя дорогая, я понял все правильно. — Диктатор криво улыбнулся. — Значит, мое присутствие вас так угнетает?
— Муж мой! — заломила руки королева. — Умоляю, послушайте…
— Благодарю, я слышал достаточно. — Квадратное лицо диктатора ничего не выражало, только по перекатывающимся желвакам на скулах было видно, как он взбешен. — И вынужден вас огорчить — вы не получите ни Эндлесса, ни нового короля. Впрочем, и со старым, то есть со мной, вам, дорогая, придется попрощаться…
— Вы не можете… — умоляюще залепетала женщина, порываясь схватить мужа за руку. — Прошу вас…
Наорд брезгливо отстранился:
— Бессмысленно, Гатта. Могу. Стража!
— Но вы же любите меня! — вскрикнула сжавшаяся от ужаса королева.
Диктатор невесело усмехнулся и посмотрел ей в глаза:
— Любить надо тех, кто достоин любви, дорогая.
Это, кстати, касается и вашего капитана Дженга… Не надо падать в обмороки, порвете платье, а других у вас в темнице не будет. Может, я и слепец, но не до такой уж степени… Позволить вам завести мелкую интрижку для развлечения я мог. Но сажать эту самую «интрижку» в лице нашего замечательного капитана на трон — увольте?! — Наорд коротко кивнул появившимся за его спиной стражникам: — Королеву по обвинению в государственной измене и попытке заговора взять под стражу — и в дворцовый подвал. Держать там, пока не наведут порядок в государственной тюрьме. И если кому-нибудь вдруг придет в голову ее выпустить — пусть пеняет на себя. Казнить буду самолично…
Стражники поклонились и, подхватив под руки рыдающую королеву, вышли. Можно было не сомневаться — даже при всей их нежной привязанности к деньгам и красивым женщинам они приказа не ослушаются. Жизнь дороже…
Оставшись один, диктатор окинул пустым взглядом утопающую в роскоши спальню, задумчиво провел пальцами по крышке одного из золотых ларчиков с драгоценностями злокозненной супруги и, издав странный сдавленный возглас, запустил ларцом в зеркало.