— Вот так-то! — удовлетворенно пробормотала она, прислушиваясь к собственным ощущениям. — За мной последнее слово! За мной… Другая жизнь теперь начнется! И не будет в этой жизни места людям! Одна я буду! Только я! Вечная, всесильная, вели…
Она запнулась. Приятное, будоражащее кровь тепло, поднимавшееся из желудка, переросло в жуткую боль, как будто по жилам разлились стремительные потоки горящей вулканической лавы. Старуха придушенно взвыла и схватилась обеими руками за вздувшийся живот. Она чувствовала, как неведомая, неумолимая сила распирает ее изнутри. Как трещат, расходясь в стороны, старые кости. Как смертельной судорогой сводит мышцы…
— Как… — захрипела она, — что… что?
И эти ее слова были последними.
…Аркадий до боли сжал плечо уставившегося в пол барона и позвал срывающимся голосом:
— Хайд!
— Да, сэр? — Барон поднял голову и открыл рот.
Сухонькое тело на верхушке башни выгнулось дугой. Из расширенных глаз, из распахнувшегося в беззвучном крике рта, из-под ногтей старухи хлынул мощными лучами ослепительный свет. Ноги Белой Колдуньи приподнялись над каменной площадкой…
— Господи! — ахнули все трое хором.
Грохнул взрыв! Будто небесная комета нежданно-негаданно врезалась в старую башню, разметав по всему Зияющему Разлому гнутые прутья витого парапета…
— Н-да… — прикрыв глаза рукой, проронил Аркаша. — Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах…
Кармен улыбнулась, крепко обняла вирусолога за шею и спрятала лицо у него на груди.
А над покачнувшимся дворцом в наступившей вдруг какой-то особенной, небывалой тишине, на чудом уцелевшей башне, трепеща алым огненным костром, расправила пылающие крылья невероятной красоты птица, затмившая собою солнце!
И каждый, кто это видел, познал счастье. Счастье чувствовать, любить и дышать. Счастье от того, что ты увидишь свое Завтра. Счастье, что рядом есть кто-то, кто-то очень нужный и родной. Что ночь прошла и наступило утро. И ты — жив.
ГЛАВА 17
Солнце медленно опускалось к горизонту, завершая на сегодня свое неспешное плавание по небу. Его левый край уже зацепил собою восточный уступ священной горы Галдит, высокой и величественной, незыблемой, как сама земля. На уступе, купаясь в золотых лучах своего небесного отца, Солнца, довольно курлыкал феникс. Правда, несмотря на чудесное превращение, голос у древнего мифа все равно оставлял желать лучшего…
— Какой он красивый! — восторженно прижав ладошки к груди, сказала Кармен. — Правда, Аркаша?
Сидящий на камне в позе лотоса вирусолог угрюмо покосился на вновь ожившую легенду и буркнул:
— Ага! Особенно по сравнению со мной…
Он снова расстроенно посмотрел на свою покрытую волдырями личность в маленькое карманное зеркальце. Выпросил у испанки, на свою голову…
— Не думайте вы об этом, сэр! — улыбнулся барон, присаживаясь рядом. — Могло быть и хуже, а так… волдыри сойдут, останется разве что пара-тройка шрамов!
— Вот обрадовал! — насупился медик, с завистью глядя на товарища, на лице которого кроме недельной щетины ничего лишнего не наблюдалось.
— Да будет вам известно, сэр, — сказал Хайден нравоучительным тоном, — что шрамы украшают мужчину!
— А настоящий мужчина украшений не носит! — огрызнулся Ильин и сунул зеркальце в карман поглубже — чтобы не расстраиваться…
Кармен с улыбкой забралась к ним на камень и притулилась рядышком с вирусологом. Помолчали.
— А куда вы девали этот предмет испанского импорта? — вспомнил Аркадий. Прочитал в глазах друзей немой вопрос, и пояснил: — Я Педро имею в виду! Или опять странствовать ушел? Хм, нет, не в том состоянии…
— Да вон же он! Спит! Мы его в тенек положили… — ответила девушка. — Помнишь, Лир у колдуньи во дворце какие-то травки целебные нашел? Так вот, он их ему скормил и пообещал, что они боль на время снимут… А потом уже тайгетские лекари за него возьмутся — нас его величество в гости пригласил! Ты не слышал, ты Лира как раз перевязывал…
— Надеюсь, в этот раз обойдется без обязательного посещения государственной тюрьмы? — хохотнул барон.
Все рассмеялись.
— Только если вам вдруг очень этого захочется, сэр Эйгон! — раздался позади веселый голос диктатора. — Желание гостя для меня — закон…
Аркаша обернулся:
— Вы как, ваше величество?
— Я? — переспросил Наорд, подумал и широко улыбнулся, сразу помолодев лет на десять: — Замечательно! Давно на душе так покойно не было! Разрешите? — Он кивнул на нагретый солнцем валун.
Ребята охотно потеснились, и суровый правитель государства Тайгет ловко вскарабкался к ним наверх.
Золотые солнечные лучи ласково грели макушки. Легкий ветерок гонял между камней маленькие песчаные смерчи. Было слышно, как под копытами мула похрустывает сухая трава. Невдалеке, в тени священной горы, склонился над ручейком Барбуз, рядом, наклонив длинную шею, пил воду конь Хайдена. Похоже, норовистый скакун пересмотрел свое отношение к неразборчивому в еде людоеду… Наскоро перебинтованный Лир, зевая, клевал носом, умостившись возле расстеленного прямо на земле баронского плаща, на который до поры уложили больше всех пострадавшего в битве дона Педро. Горе-проводник сухой веточкой вяло отгонял от испанца мух. А тот мирно посапывал своим красиво очерченным носом и что-то бормотал во сне. Не иначе как беседовал с самим архангелом Михаэлем…