— Он не какой-то, — простонал староста, с трудом приподнимаясь. — Он — людоед! И если вы хотите спокойно уехать, то поторопитесь… Ночь скоро. А лучше бы у нас до утра остались! Вон один не послушался, ушел, так я теперь уже и не знаю, дойдет ли до следующей деревни…
— Это кто? — насторожилась Кармен. — Неужели… мой Педро?!
— Такой красивый господин с черными волосами, в голубой куртке с вышитыми цветочками? — встрепенулась дочка старосты.
Кармен вскочила, отбросив недоеденную лепешку:
— Это он! О дьос мио! Его же съедят?! Забодают?!
— Сначала, конечно, забодают, — рассудительно прокряхтел староста, — а уж потом, конечно…
— Нет! — взревела темпераментная испанка. — Аркадий!
— А я-то что?! — удивился молодой человек, с глубоким удовлетворением отметив, что, по описанию, этот Гомес все-таки… типичный гомес! Ну… сами посудите — и куртка голубая! Да еще и в цветочек!!
— Мы должны его спасти!
— Здрасте, приехали! Да, может, на него никто и не нападал?
— Мы должны это выяснить! — упрямо топнула ногой Карменсита. — И сейчас же!
— Что вы упираетесь, сэр? — негромко спросил барон.
— И сейчас же!
— Что вы упираетесь, сэр? — негромко спросил барон. — Все равно мы ехать собирались. Какая разница?
— Ага, никакой! — хмыкнул вирусолог. — Одно дело — спокойно отсюда убраться, и другое — полночи ее, прости господи, Педро по куширям разыскивать… Теперь разницу чувствуешь?
Хайдену было решительно все равно, да и спорить было неохота, потому он ограничился кивком и двинулся к двери. Зато Кармен молчать не стала:
— Я чувствую! Боитесь вы, мучачос, вот что я, извините, чувствую!
— Мы?! — дружно взревели оскорбленные «мучачос».
— Вы!
— Боимся?!
— Да!
— Какую-то несчастную рогато-бородатую скотину?! Я, потомственный барон Эйгон, сын Гектора Эйгона Неустрашимого?! Я — боюсь какого-то, извините, козла?!
— Вот именно!
— Да мы двух людоедов, между прочим, чуть сами не сожрали вместе с тапочками! Мы брошенное поместье на бревна разнесли! Я лично гимре блохастой в морду плюнул!! Я с туберкулезником без намордника двое суток в одном боксе просидел!!! И после этого она мне заявляет, что мы, видите ли…
— …боимся?! — закончили они хором.
— Именно! — гнула свое испанка, мудро надавив на самые безотказные точки — самоуверенность и бесшабашность молодого врача и фамильную храбрость, которой славились все Эйгоны еще со времен первого короля первой столицы. А если еще прибавить свойственную обоим гордость и страсть к авантюрам…
Аркаша стукнул кулаком по раскрытой книге учета:
— Да я ему рога поотшибаю!
— Что вы говорите?
— Голыми руками! Он даже у меня «бе-э» сказать не успеет!
— А как же мой бедный Педро, которого надо «по куширям разыскивать»?
— Да плевал я на него с кривого дуба!!
— А я — тем более! — ярился барон. — А ну подать сюда этого козла!!
— Ну… раз вам так хочется… — ухмыльнулась добившаяся нужного результата интриганка и развела руками, — то я просто не имею права вас отговаривать! Эй, сеньорита! — повернулась она к дочери старосты. — Приведи в чувство своего почтенного папеньку, мои друзья хотят кое-что объявить…
— Что? — обернулась девушка, усердно встряхивая впечатлительного папашу, который, видимо от мысли о том, что посланников короля сожрут с потрохами, а отвечать придется ему, лишился сознания.
— Они идут бить вашего козла!
На сих словах бедный староста, едва успев прийти в себя стараниями доченьки, вообще чуть дуба не врезал сиюсекундно…
Селянка, удостоверившись, что дорогой родитель уже при памяти, вихрем слетела с высокого крыльца и выскочила за ворота — как же иначе, общественность должна была узнать новость из первых рук!
Когда разгоряченные «королевские послы» сообразили наконец, на что их только что подбили, — было поздно.
ГЛАВА 10
Лир с тоской посмотрел назад и поежился. Несмотря на то что всю компанию наделили теплой одеждой и сносной обувью, парня немного познабливало.
Не столько от холода, сколько от страха. Одно дело — бить себя кулаками в грудь и кричать, что мы, мол, «этого вашего козла порежем кубиками», да у нас «в генеалогическом древе одни герои», да что «за любимого Педро я хоть в огонь, хоть в воду»… И совсем другое — торчать ночью на заброшенной рудной шахте, где выделываться не перед кем, зато за каждым булыжником острые козлиные рога мерещатся!
— Лир, не трясись! — попросил Аркадий. — У тебя так зубы стучат, что мы и стадо гиппопотамов не услышим… И вообще, тебе-то чего бояться? Поговоришь с козликом по-свойски, объяснишь, что он ведет себя как мерзкий правый фашист, что это нехорошо… А как мозги ему запудришь хорошенько, тут уж мы с Хайдом с двух сторон и навалимся!
— А если он неожиданно нападет?!
— М-да… куда смотрел ваш хваленый Хозяин леса, когда такое трусло в «агрессивные» записывал?
— Я только в драке был агрессивный… — жалобно сказал Лир. — И то когда чудовищем оборачивался. А может, мне все-таки…
— И не мечтай, — отрезал барон, догадавшись, куда он клонит. — Обратно не пойдешь. Леди Кармен еле идти отговорили, теперь тебе неймется… Втроем вышли, втроем и вернемся. Еще не хватало, чтобы тебя по пути в деревню съели…
— А может, отпустим? — подмигнул барону Ильин. — Сытое животное бегает медленно… всяко поймать успеем…