Хайден повернул голову и оценивающе оглядел трусящего к костру Барбуза с вязанкой хвороста на спине. Ну да, красотой не блещет, изящным телосложением — тоже, но уложить такого опытному рыцарю большого труда не составит.
— Гимры больше, — сказал барон. — Но мы их били.
— Кто — «мы»? И кто такие «гимры»?
— Не помню… — Хайден потянулся к ножнам и тихо выругался — проклятый доспех заржавел напрочь! Сгибались только пальцы на перчатках. Ладонь на рукоять меча положить еще можно, но чтобы его вытащить и тем паче хотя бы раз замахнуться — об этом, увы, не могло быть и речи…
— Сэр Аркадий…
— Ой, слушай, да брось! Ну какой я сэр, мы же не в Англии… Давай на «ты»! Все равно скоро в одном котле кипеть будем…
— Я не хочу кипеть в котле.
— Так и я не хочу. Но что-то мне, знаешь ли, подсказывает, что наше согласие здесь никому не требуется…
— Возьмите мой меч и зарубите обоих. Они стоят спиной, очень удобно, — абсолютно серьезно и по-деловому подсказал барон.
Аркаша уставился на него широко раскрытыми глазами:
— Зарубить? Ты… обалдел, что ли?! Это тебе не кочан капусты, это же живые люди!!
— Это людоеды. И есть они собираются нас с вами. Если бы я мог двигаться, я бы вас не просил. Берите меч, сэр!
— Ни за что! — яростно замотал головой молодой медик, который в своей жизни ни разу никого не убивал, кроме разве что вирусов и тараканов, и то последних не без смутных угрызений совести. — Я — врач, а не убийца!
— Вы — самоубийца! — вышел из себя Хайден. Удивляться своей реакции уже не стал — не до того было…
— Именно — самоубийца! Как догадался?! — хмыкнул Аркаша. — Кроме того — с таким диагнозом, что мама не горюй! А раз уж все равно помирать, так и незачем лишними грехами сверх меры отягощаться… Я, между прочим, на вакантное место в раю рассчитываю!
— Тогда я сам! Снимите меня отсюда!
— Каким каком?! Я так же, как и ты, на вешалке болтаюсь! А рук на спине у меня нет, если ты еще не заметил! Были бы — давно б смылся уже…
— Подпрыгни на крюке, остолоп, — негромко, почти ласково, посоветовал начинающий звереть барон, — ремень порвется, вниз упадешь… а потом — снимай меня, и я тебе покажу, как у нас в семье поступали с трусами!!
— Ах так?! Трус я, да?! — возмутился Аркадий, замахиваясь на обидчика его же шлемом. — Ну и виси тогда тут до второго пришествия, банка консервная! Я — трус?! Да я… я… я уши драл, я Киев брал, я компьютер два раза видел!! И таких, как ты, махровый пережиток феодального строя… У-у-пс! Гражданочка, вы зачем такой большой ножик в руки взяли? Уберите от греха, не дай бог, ведь порежетесь и все равно не умрете…
К ним неторопливо приближалась позабытая в пылу спора людоедка. В руках у нее поблескивал широким лезвием мясницкий тесак. Последнее обстоятельство Ильину совершенно не понравилось. Особенно если учесть, что нежный взгляд великанши был обращен исключительно в его сторону, а отнюдь не на грязного непрезентабельного барона, которого, ко всему прочему, перед употреблением надо было еще и из заевших доспехов выковырять…
— Ха-а-айден!!
— А что я могу сделать, сэр? — спокойно осведомился тот, глядя в потолок. Собственно, Аркашу ему было не жалко — в отличие от гнева и гордости, сострадание в нем почему-то не проснулось… просто хотелось проучить упрямца.
Собственно, Аркашу ему было не жалко — в отличие от гнева и гордости, сострадание в нем почему-то не проснулось… просто хотелось проучить упрямца. — Я же этот… как вы сказали? Пережиток?
— Я беру свои слова обратно!
— Раньше надо было брать, и не слова, а меч, пока предлагали. Счастливого пути, сэр Аркадий…
— А-а-а!!!
Великанша примерилась и взмахнула тесаком…
Вот тут-то миролюбивый медик и понял, что был кардинально не прав в своих пацифистских убеждениях! Воя, как заевшая кофемолка, он ловко ушел от прямого попадания и, не сильно задумываясь об этической стороне вопроса, обрадовал кровожадную дамочку шлемом прямо в челюсть. Тесак в могучих руках женщины дрогнул, изменил траекторию и со скрежетом проехался заточенным лезвием по крюку. Гнутой железяке толщиной в три пальца он, разумеется, ничего не сделал, но ремень Аркашиных летних шорт перерубил в секунду! Воспользовавшись этим счастливым обстоятельством, ошалевший вирусолог, плюхнувшийся вниз прямо на пузо, пнул растерявшуюся Пециллу верной пяткой под коленку и, пока она, изрыгая проклятия, скакала на одной ноге, бросился к скучающему барону:
— Висишь, маньяк резиновый?! Нет чтобы помочь товарищу по несчастью, да?!
— Лебедь свинье не товарищ, — состроил академическую морду уязвленный Хайден, который хоть и не знал, что такое «маньяк» (и тем более — «резиновый»), но догадался, что его снова обругали.
— Да? — оскорбился Аркаша, демонстративно делая шаг к выходу. — Ну тогда я полетел!!
— Лети, лети, свинья с крыльями…
— Да ты…
Начавшуюся было вновь перепалку внезапно перекрыл рев людоедки:
— Барбу-у-уз!!
— Оп-па… — притух Ильин и, не дожидаясь появления на арене нового персонажа, чей топот уже явственно слышался снаружи, потянул из ножен на поясе Хайдена меч. Выдернул. И присел — оружие весило ни дать ни взять килограммов десять! Его, извините, и поднять-то было проблематично, мягко говоря, а уж чтобы еще и вонзить в прыжке куда надо… Совершенно нереально!