— И что? — вяло спросил рыцарь.
— Как — «что»? Его же во дворец повели!
— Какая разница…
— Но… — Горе-проводник ошеломленно воззрился на Хайдена. — Но… Из-за вас же!
— При чем тут я? — бездумно отозвался барон.
— Слушай, иди один… Барбуза вон возьми и иди…
— Да что с вами?! — в отчаянии вскричал Лир. — Очнитесь! Вы на себя не похожи!
— Как раз на себя и похож… — Хайден поднял на паренька глаза, и тот попятился — столько в них было тоски. — Уйди. Оставь меня в покое.
— В покое? — забормотал Лир. — А как же… Аркадий? И Кармен? И мы все? Вам все равно?
— Все равно, — сказал барон и отвернулся.
— А если вас здесь стражники отыщут?
— Пускай.
— Да что же это делается?! — не выдержал паренек. — Нас и так всего ничего осталось, Аркадий пропал, Феликса украли, еще и вы тут сидите, в землю пялитесь, как живой мертвец!
— А я и есть мертвец, — глухо ответил Хайден. — Я умер. Пять лет назад. Оставь ты меня в покое!
— Но мы-то еще живы! — Лир встряхнул барона за плечо. — А вы, сэр… вы… дурью маетесь!!
— Я?
— Да!
— Дурью маюсь? — привстал Хайден. — Да ты хоть понимаешь…
— Все я понимаю! — не отступил парнишка. — Думаете, я слепой и глухой?! Знаю я, что вы тут в тоску ударились! Аркадий говорил, что вы память потеряли! А сейчас все вспомнили… И что теперь, заживо себя хоронить?!
— Тебе бы такие воспоминания! — дернулся барон. — Я потерял самых близких мне людей!
— Я их терял постоянно! И сам умирал! Да не так, как вы, а по-настоящему! Так, по-вашему, мне тоже вот так сесть и остаток жизни себя жалеть?! — кипятился Лир.
— Я себя не жалею!
— Именно этим вы и занимаетесь! Вместо того чтобы помочь своим же товарищам! Как вам не совестно?! Вы же дворянин! Вы — рыцарь!
— Бывший дворянин, — бросил барон. — Бывший рыцарь. И бывший счастливый человек… Отстань от меня, Лир. Иди сам. Мне сейчас не до этого…
Он снова опустился на пень, повернувшись спиной к возмущенному пареньку. Лир хотел сказать еще что-то, но вместо этого круто развернулся и позвал:
— Барбуз!
— А? — Из-за деревьев высунулась всклокоченная голова людоеда. В разговоре он не участвовал — унюхал что-то интересное в кустах, да и не без причины опасался агрессивной лошадки.
— Пошли!
— Куда?
— Обратно. Наших искать. Или ты останешься?
— Нет, — подумав, сказал великан, выбираясь из зарослей. — Я с тобой. Боюсь я один обратно через город возвращаться, тут люди злобные такие… А господин с нами не пойдет?
— Нет, — коротко ответил Лир и зашагал по тропинке к городу.
Трусливый людоед потопал следом.
Барон остался сидеть, где сидел.
Диктатор Тайгета пребывал в смятении. Где-то внутри, на самом дне его души, копошилось что-то непонятное, мутное и нехорошее…
Отпустив стражников, доложивших, что Аркадий и феникс успешно покинули столицу и отправились в сторону Зияющего Разлома, Наорд бесцельно побродил по тронному залу, зачем-то поднялся на смотровую башню, окинул взором раскинувшуюся за пределами дворца столицу и… пошел «в люди»! Зачем ему это было надо — он теперь не понимал совершенно.
Правителя, всю свою жизнь где-то воюющего, народ в лицо не знал, и это дало диктатору возможность сунуть нос в каждый угол, не привлекая к своей персоне особого внимания… И что он в тех «углах» увидел?
Да, именно то, что до сей поры видеть не желал.
Бедность, алчность, неверие и тихую злобу каждого к каждому. Столица напоминала зреющий нарыв, который до поры ничем себя не проявляет, но когда придет срок — лопнет, раскроется и исторгнет из себя все то, что в нем накопилось… На что способен задавленный нищетой народ, диктатор догадывался. И дождаться того дня, когда Тайгет восстанет против своего государя, ему бы не хотелось. Впрочем, если такой день, спаси нас духи полей, когда-нибудь и наступит, заката этого дня Наорду точно не видать как своего собственного затылка…
Впрочем, не одно это так мучило сурового диктатора. Его терзали сомнения, правильно ли он поступил, согласившись с такой легкостью на предложение Белой Колдуньи. Ведь одно дело — заполучить чужое государство, сразив в честном бою, на поле брани, его короля… и совсем другое — сделать это чужими руками, пырнуть, что называется, ножом в спину! Какие бы у тебя ни были цели, но это подло. И недостойно правителя.
Наорд был человеком буйного нрава, невоздержанным, не всегда дальновидным, но подлецом он не был никогда. Вот об этом он сейчас и думал, ступая, заложив руки за спину, по своему маленькому кабинету.
В голову лезли впечатления нескольких последних дней. Феникс в клетке, голосящий, что нет худшего правителя, чем тот, кому чужая страна желаннее своей… Усмехающийся «герой» Аркадий, упоминающий каких-то неизвестных диктатору «бомжей»… Оборванный человек с безумными глазами, попытавшийся отнять у Наорда в темной подворотне кошель с монетами… Истощенные горожане, проклинающие во всеуслышание помешанного на войне правителя и Эндлесс как причину того, что они вынуждены жить впроголодь… Погрязшее в нищете и взяточничестве собственное королевство… которое и королевством-то трудно назвать! Грязная, всеми презираемая дыра, жители коей, кроме страха и отвращения, у соседних государств ничего не вызывают!