— Что же ты? Зачем скромничать? Разве хоть какой женщине не приятно услышать, как ее мужчина крушит врага с именем любимой на устах?! О, дьос мио! Если бы не Аркадий, то, клянусь своим фургоном, я сочла бы за счастье скрасить твое одиночество…
— Какое такое «одиночество»?! — ревниво взревела законная супруга, упирая руки в боки. — Когда он уж тридцать лет как женатый!!
— Ой, какие глупости! — жеманно заявила испанка. — Жена не стенка, можно отодвинуть… Потому что вы, госпожа, такое сокровище не цените! А уж я бы… — Она наградила совсем сбитого с толку великана томным взглядом. — Я бы так оценила-а…
— Кармен, — трагично и благородно вымолвил вирусолог, лягнув кусающего губы от рвущегося наружу хохота барона, — я понимаю! Куда мне до Барбуза? Кто я такой, в сущности? Хиляк, слабак, крыса лабораторная… Я все понимаю! И если с ним тебе будет лучше, то…
— Нет!! — завопила Пецилла, опрометью бросаясь к скромно потупившемуся мужу и заключая его в страстные собственнические объятия. — Ишь разогналась, лягушка озерная! Мое! Никому не отдам!! Я, может, волнуюсь за него, обормота великовозрастного! Я, может, полжизни на него, дурака, положила… Я, может, вообще из любви одной так шумлю!!
— Пециллочка! — растроганно выговорил счастливый великан, обвивая ручищами широкий стан супруги.
Та довольно заурчала…
Друзья переглянулись и потихоньку отошли в сторону, чтобы не мешать семейной идиллии. Схоронились за большим камнем и безудержно расхохотались… Слетевший с горы феникс застал их минут через десять на том же месте, икающих от смеха.
— Общение с предком священным елеем утешило сердце! — каркнул птиц, с недоумением глядя на держащихся за животы друзей.
— Оно же спуститься меня подтолкнуло… да хватит хихикать!!
— Феликс… — простонал Аркаша, утирая слезы, — извини, это мы о своем…
— Ты тут ни при чем! — Хохочущий барон обессиленно прислонился спиной к шершавой поверхности валуна. — Ох… не могу больше! Сэр, не смешите меня, я как на вас посмотрю, так… Ваше величество! Кармен!
Те только руками замахали, не мешай, мол, дай душу отвести! Древний миф щелкнул клювом и неопределенно повел крыльями:
— Не поймешь вас… Аркадий, на пару слов?
— Конечно! — Все еще широко улыбающийся вирусолог отошел от камня и приблизился к живой легенде. — Просто… ты бы видел этот цирк! Да Пецилла теперь его стеречь с волкодавами будет день и ночь — как бы кто не увел!
Птиц молчал.
— Феликс? — Ильин потрепал его по горячему мягкому крылу. — Ты чего? Обиделся?
— Нет, — грустно улыбнулся феникс, поднимая на медика большие янтарные глаза. — На что же мне обижаться? Где бы я был, если б не вы? — Он тяжело вздохнул и подставил переливающуюся алым цветом спину. — Садись. Полетаем.
Аркаша пожал плечами и оседлал древний миф. Птиц взмахнул широкими крыльями и плавно взмыл в воздух.
— Аркадий! — весело крикнул им вслед Хайден. — А можно потом нам?!
— Да не вопрос! — проорал Ильин и посмотрел в затылок фениксу. — Ничего, что я за тебя пообещал?
— Ничего, — ответил Феликс. — Мне же не жалко! Я теперь сильный… Ты высоты не боишься?
— Не-а! — жизнерадостно крикнул молодой врач, подставляя раскрытые ладони свежему ветру. — Я только темноты боюсь, да и то в последнее время, кажется, перестал… Ты куда меня везешь, страус?
— В спокойное место, — коротко отозвался тот. — Поговорить надо.
Видимо, разговор предстоял серьезный, потому что пресловутым «спокойным местом» оказался восточный уступ священной горы. Вирусолог спрыгнул на гладкую каменную площадку и уселся на краю, поджав под себя одну ногу. Феникс устроился рядом, сложив крылья. Малиновеющее солнце уже наполовину скрылось за горизонтом.
— Красиво, — сказал Аркаша. Помолчал, подумал и добавил: — Феликс, давай уже, не тяни резину! Что ты хотел такого мне сказать, что аж сюда затащил? Только не ври, что стихи почитать хочешь! У тебя на физиономии такая мировая скорбь, что дальше ехать некуда!
— Ну что ж… — не глядя на него, ответил птиц. — Могу и без стихов… Пора мне, Аркадий. Не может феникс долго в мире людей задерживаться. Я отправляюсь вслед за Солнцем.
— Я так и думал… — грустно кивнул Ильин. — А с ребятами попрощаться не хочешь?
— Тяжело мне это, — признался птиц, опуская голову. Золотистый гребешок на его голове поник. — Ведь не увижу больше, человеческий век короток… Не стоит мне прощаться. — Он помолчал и добавил: — И тебе не стоит.
— В каком смысле? — удивился Аркаша. — А я-то тут при чем?!
Феникс повернул свою красивую гордую голову и посмотрел молодому человеку в глаза.
И тогда Аркадий понял.
— Я… — заикаясь, пробормотал он. — Я… тоже? Тоже уйти должен?!
Древний миф кивнул.
— Но… почему? — вскочил Аркадий. — С какой стати?!
— Надо так, — с тяжелым вздохом ответил Феликс.
— Да как у тебя совести хватает?! — сжал кулаки медик. — Мне же и так с гулькин нос пожить осталось! Ты что предлагаешь — обратно на кушетку в госпитале вернуться? И сдохнуть как бобику, без… без них, да?!
— Выслушай меня, Аркадий, — спокойно сказал птиц. — Не кричи, не топай ногами, а сядь и молча послушай… Твое время еще не пришло. Ты поторопился, пытаясь наложить на себя руки… Правда, все равно неудачно. Пойми — каждому свой срок. Каждому свой путь, каким бы трудным он ни казался. Ты еще не все выполнил там, откуда пришел. И ты там нужен.