Он блаженно вздохнул и, перевернувшись на живот, потянулся за стоящим на низком столике в тени балконного навеса коктейлем.
Глотнул через соломинку приятно холодную с кислинкой жидкость, слопал красную вишенку, лежащую на дне стакана между двумя кубиками льда, и даже мурлыкнул от удовольствия:
— Это… просто праздник какой-то!
В свои двадцать два года Аркадий Ильин был личностью известной. И даже почти всемирно. Нет, на улицах его не узнавали и поклонницы на шею с визгом и цветами не бросались (а жаль…), но среди своего брата медика он сиял аки звезда. И не без причины.
Год назад, вслед за эпидемией птичьего гриппа, на человечество обрушилась новая напасть — некий exitus incognitos, как его второпях окрестили светлые умы вирусологии. И, в отличие от того же птичьего гриппа, валил этот экзитус исключительно хомо сапиенсов. Да так усердно, что в первые же недели своего шествия по планете угробил не одну сотню людей… Сначала забили тревогу власти Каира, где был зафиксирован первый случай заболевания. Неизвестный вирус за несколько суток полностью уничтожил научную археологическую экспедицию «Сахара», проводившую исследования в районе одного из мертвых городов одноименной пустыни. Чего уж они там накопали — бог его знает, но главу экспедиции, профессора Бонзу, археолога с мировым именем, нежданно-негаданно и без всяких причин свалил с ног сильнейший грипп. Причем свалил не в песках, а в каирской гостинице, куда экспедиция приехала отдохнуть на выходные. Где Бонза умудрился простудиться в такую жару, так никто и не понял, но его коллеги, не придав этому факту значения, поручили светило науки заботам опытных врачей и со спокойной совестью вернулись к работе.
Тем временем профессорский грипп начал принимать странные формы: за десять часов температура тела ученого несколько раз падала до тридцати четырех градусов и поднималась обратно до сорока, потом начались галлюцинации, потом — потеря чувствительности… В это трудно поверить, но симптомы болезни менялись каждые сутки! Началось все с гриппа, затем врачи с изумлением обнаружили, что имеют дело с холерой, потом — с воспалением легких, потом — с ветряной оспой, а в результате на четвертый день несчастный Бонза умер от… коклюша! Черт знает что такое! Послали за остальными членами экспедиции. Надо ли говорить, что ни одного живого человека в лагере не обнаружили. И у всех — ну вот у всех! — посмертные диагнозы совпадали в лучшем случае в соотношении шесть к одному. Единственно, что повторялось неизменно, — летальный исход…
Но ведь вирус-то определенно был один и тот же!
Почуяв грандиозный международный скандал, власти столицы Египта попытались было списать все произошедшее на какое-нибудь массовое отравление, но не тут-то было… Следом за археологами непонятная зараза скосила врачей, что вели наблюдение за профессором Бонзой. Потом — экспертов, проводивших вскрытие. Потом — тех, кто был отправлен выяснить, что с «Сахарой», после того как из лагеря перестали поступать сигналы. Потом — персонал гостиницы и больницы, куда по ухудшении состояния был госпитализирован профессор. Потом — постояльцев гостиницы, что было совсем плохо — многие уже успели разъехаться по своим странам, открыв, соответственно, подлому вирусу новые горизонты… Эпидемия — это уже страшно. Но — пандемия?!
Ученые с воспаленными глазами, под защитой чуть ли не десятислойных космических скафандров, бились над «каирской чумой» сутками напролет, но толку от этого не наблюдалось. И дело даже не в том, что это была абсолютно новая, неизвестная инфекция, умирали как раз от самых простых, давно побежденных наукой болезней! Вся проблема была в том, что ни в одном из случаев нельзя было предугадать, чем обернется на этот раз «каирская чума» — тифом, ветрянкой, паротитом? Не колоть же и без того ослабленного пациента от всего сразу, про запас! Организм не выдержит… А когда болезнь приобретала окончательную форму, скажем, того же тифа, то традиционные методы лечения оказывались уже бессильны.
И дело даже не в том, что это была абсолютно новая, неизвестная инфекция, умирали как раз от самых простых, давно побежденных наукой болезней! Вся проблема была в том, что ни в одном из случаев нельзя было предугадать, чем обернется на этот раз «каирская чума» — тифом, ветрянкой, паротитом? Не колоть же и без того ослабленного пациента от всего сразу, про запас! Организм не выдержит… А когда болезнь приобретала окончательную форму, скажем, того же тифа, то традиционные методы лечения оказывались уже бессильны. В общем, над планетой нависла страшная угроза скорейшего вымирания… непонятно от чего!
Аркаша Ильин не был бог весть каким отличником. Разве что любил поэкспериментировать и обладал устойчивой склонностью к «псевдонаучным исследованиям». Именно так высказался заведующий кафедрой вирусологии Звонарев по поводу его дипломной работы… Ох и разозлился Аркадий, обиженно прижимая к груди папку со своими «изысканиями» и хлопая дверью кафедры. Еще бы, как вон Вениаминова с хирургического к защите допускать с дипломом на тему «Ранения, причиненные падающими кокосами» — так это пожалуйста. Это не «антинаучно»! Потому что Вениаминов — ректорский племянник, и пусть бы он даже принялся утверждать, что вирус СПИДа передается мысленно — никто и ухом бы не повел. А он кто такой, никому не известный студент столичного медвуза Аркадий Ильин? Да никто!