— Жлобье… — проворчал тюремщик, облизываясь на баронский меч, который держал в руках конвоир, отстающий по размерам от своего напарника. — Давайте, выметайтесь! Без вас, дармоедов, дел по горло…
Блюстители порядка, посмеиваясь, удалились. Наверное, отчитываться. И, вероятно, перед ее величеством…
Шагая впереди тюремщика по узкому и плохо освещенному коридору, барон отстраненно подумал: при чем тут королева? Лично ее он ничем не оскорбил, мало того — вообще в жизни ни разу не видел, при скандале в забегаловке она не присутствовала… Это что же получается — когда стражники явились в трактир, они точно знали, кого искать и что делать, когда найдут? И все эти обвинения в «словесном оскорблении престола» — всего лишь… как выражается сэр Аркадий… «гнилые отмазки»? Да тут чем-то очень нехорошим попахивает…
Чем именно — Хайден додумать не успел. Потому что ушлый Хапс, умело приложив погруженного в размышления пленника кулаком по затылку, попытался, не откладывая дела в долгий ящик, присвоить себе ладно скроенный баронский камзол… Попытался — потому что у него это не получилось. Нет, все-таки вернувшаяся память не способствовала уравновешенности доблестного сэра Эйгона, напротив — только обострила все его дремавшие до поры чувства. Меч отобрали, лицо набили, в тюрьму отправили, казнить собрались, еще и раздеть пытаются самым бессовестным манером?! Нет уж! Пускай руки у Хайдена были надежно связаны за спиной, но умирать от лап неизвестной Образины еще и постыдно голым он не собирался! Тюремщик схлопотал коленом в солнечное сплетение, выругался и скрепя сердце решил, что как-нибудь перебьется без той пары золотых, что можно было бы выручить на продаже вещей…
— Катись! — напутствовал обозленный Хапс, распахивая какую-то обитую железом дверь и дополнив сказанное крепким пинком.
Барон не успел даже ответить, как, переступив порог, вверх тормашками полетел в темноту…
Похоже, злополучная дверь находилась как минимум метрах в трех от пола камеры. Пол был каменный, холодный и очень твердый… Основательно приложившись и без того разбитой физиономией о неровные булыжники, Хайден сначала подумал, что благополучно убился при падении. Потом решил, что мертвые думать не умеют, и попытался подняться.
И услышал чье-то урчание.
«Меча нет, — пронеслось в голове у барона, — руки связаны… Ногами отмахиваться, что ли? А темно, хоть глаз выколи! И не посмотреть, кому меня на «окончательное растерзание» отдали!»
— Эй! — хрипло позвал барон. — Есть тут кто?
Неуверенное рычание подтвердило, что есть.
— Ты, что ли, Образина? — храбрился Хайден, поднимаясь на ноги и нащупывая спиной стену. Может, острый выступ какой найдется, веревку перетереть да умереть с честью…
— Я не образина, — обиженно ответствовали из темноты басом, — один подлец обозвал, так вы и рады! Все вы, люди, одинаковые…
Барон замер, осененный невероятной догадкой. А потом негромко спросил:
— Барбуз?
— Вот хоть кто-то… — пробурчал неведомый собеседник и поперхнулся собственными словами. — Откуда вы знаете?!
— Еще бы мне не знать имя одного подлого людоеда, что завел нас в лес и там бросил, украв мою лошадь! — расхохотался Хайден. — Так это они тебе меня скормить собирались?
— Мне! — радостно взвизгнул трусливый людоед, кидаясь навстречу барону и в порыве чувств сгребая его в охапку. — Мне! Они меня тут держат… Тоже поймали и держат! Пленниками кормят… Господин, а вас-то за что?
— Было за что, — нехотя сказал барон. — Развязать меня сможешь?
— Конечно! — Великан с усердием развернул сэра Эйгона спиной и зубами впился в крепко затянутые узлы. — Вы уж простите, что я сбежал тогда! Просто Хозяина леса испугался… Еще и Пецилла из мешка как давай зудеть: «Остолоп, уноси ноги, они до людей дойдут, так тебя же первого на колья в яму бросят…» Вот я, дурак, ее и послушал… А за коня вы на меня не серчайте, господин! Он сам за мной увязался! Ржал так злобно, все норовил цапнуть за что-нибудь… Так досюда и добежали! А тут эти вот… Сетью изловили, совсем как мы тогда вас в озере, и в подвал бросили!
— А Пециллу? — Барон стряхнул с запястий обрывки обслюнявленных веревок и потряс руками.
— Не знаю, — горестно вздохнул несчастный людоед. — Она же в мешке сидела, а мешок отобрали… И коня вашего тоже поймали, кажется. Я только крики слышал и топот копытный. Наверное, он, конь ваш, не одного меня так гонял…
— Да, — улыбнулся в темноте Хайден. — Он такой, только меня слушается… И давно ты здесь сидишь, Барбуз?
— Не знаю… Окон же нет, не поймешь — то ли день, то ли ночь… Сам измучился, даже аппетит чуть не пропал! И за Пециллу волнуюсь… Вдруг обидят?!
— Гм… — прокашлялся барон. — Это навряд ли. Твоя супруга, она, знаешь… дама с характером и не из пугливых! Наверное, ее так и не нашли в том мешке, иначе она бы уже тут была… А тюрьмы бы не было!
— Почему?
— Ты же свою жену лучше меня знаешь, — сказал барон.
— Это навряд ли. Твоя супруга, она, знаешь… дама с характером и не из пугливых! Наверное, ее так и не нашли в том мешке, иначе она бы уже тут была… А тюрьмы бы не было!
— Почему?
— Ты же свою жену лучше меня знаешь, — сказал барон. — Разнесла бы все тут по камушку…