— Да отойди ты с этого коврика, — толкнула меня Феола. — Вот оккупировал. Мне тоже надо ноги вытереть.
Я поспешно отошел в сторону, давая возможность сестре выбраться из корыта.
В комнату к отцу мы зашли осторожно и вполне благовоспитанно. Встали перед ними и опустили голову. Ну прям ангелочки. Тот осмотрел нас с ног до головы.
— Ну и что же мне с вами делать?
— Пап, — попытался оправдаться я. — Понимаешь, я никак не мог бросить один очень важный проект. Его обязательно надо было довести до конца. Иначе все сначала начинать.
— Четырнадцать часов?
— Что? — удивился я.
— Я спрашиваю, тебе понадобилось на завершение одного проекта четырнадцать часов? А именно настолько ты опоздал, — отец бросил взгляд в окно на солнце, — к обеду. Тебя не было всю ночь. Мы завтракали без тебя. Ближе к этому обеду послали за тобой сестру, но вы умудрились опоздать и вдвоем.
Да, оправдываться бесполезно.
— Я прошу прощения, — пробубнил я.
Отец покачал головой.
— Ох, Альвандер, ну когда же ты наконец научишься ответственности и собранности? Тебе ведь уже тринадцать лет. Еще год и станешь совсем взрослым. Один из лучших мастеров Солнечной. Порой я поражаюсь, как в тебе совмещаются твоя несобранность и твой талант. Ладно, после того, как поедите, поможете матери убрать папирус. Пришел заказ на большую партию. Идите.
Ура! Крайне довольный таким не очень сложным наказанием, я поспешил к двери.
— Да, Альвандер, — остановил меня у двери ехидный голос отца. — После того, как поможешь матери, почисти пожалуйста дупло-резервуар. Давно пора им заняться.
Упс. Вот это я называю влип. И ведь как чувствовал. Может у меня пробуждаются таланты провидца? Только вот мне почему-то кажется, что данные таланты к моей догадливости отношения не имели.
В коридоре сестра сочувственно повздыхала на пару со мной. Чистка дупла-резервуара — это такое наказание, что даже над врагом не станешь шутить по этому поводу.
Остывший обед ждал нас в деревянных мисках в столовой. Я машинально разогрел его и без аппетита принялся есть.
— Все равно это не справедливо, — буркнул я.
Сестра промолчала и разговор, не начавшись, зачах. Съев свою порцию, я взглядом отправил миску в специальный резервуар-накопитель и направился к выходу. Сестра, оказывается, ждала только меня, доев свой обед раньше. Так что на огороде мы появились вместе.
Вообще об огороде стоит сказать отдельно. Хотя тут достаточно сказать, что наша с сестрой мама была агрономом. Кто знает что это, тот поймет. У нее был просто поразительный талант выращивать разные растения с заранее заданными свойствами. И разработок новых видов растений за ее шестисотлетнюю жизнь у нее было столько, что хватило бы на пару институтов. Между прочим, ее не раз и приглашали в разные институты на кафедру опытной агрономии, но мама всякий раз отказывалась.
— Ну вот еще, — говорила она. — Будет куча народа и каждый посчитает своим долгом сказать, какой мой проект не важный для человечества и что вот это вот очень даже важно. Нет уж. Я лучше буду делать то, что мне нравится.
Тут мама права. Агроном от бога, она занималась в основном тем, что остальные считали ерундой. Она могла работать месяц, добиваясь нового вида розы с оригинальным запахом или цветом. Наш дом в этом отношении был шедевром ее творчества. Весной, когда сходил снег, на крыши расцветали сотни белых цветов, наполняя воздух мягким ароматом. Мне даже сложно сказать, чем пахло, поскольку запах, как и цветы, были выведены мамой и аналогов во всей Солнечной не имели.
Но запах потрясающий. Вообще, мама для каждого месяца подбирала свой цвет и запах. Белый — цвет апреля. А вот в мае на крыши расцветали цветы красного цвета. И аромат совсем другой. В июне господствовал розовый, а в июле желтый цвет. В сентябре же полным господином был цвет золотистый. Каким образом маме удалось организовать это великолепие, я не спрашивал. Да даже сестра, хотя и подкована в ботанике лучше моего, не понимала, как столько совершенно разных видов цветов приживается у нас на крыше. И если такое чудо творилось с нашим домом, то можно пофантазировать и на тему того, что творится в саду. Уверяю, любая фантазия все равно поблекнет перед реальностью. Ее сад играл жизнью. Она плескалась там через края. В нем хотелось не ходить, а летать. И когда мама звала нас помочь там, то не было для нас с сестрой лучшей награды.
Правда, на этот раз нас ждал не сад, а огород. Там мама работала. Разводила растения на заказ. Как она удрученно признавалась:
— Жить то нам на что-то надо? Вот и приходится заниматься неинтересной работой. А так я бы и не вылезала из сада.
Отец недоверчиво хмыкал, но не спорил. Мама же, притворно жалуясь на усталость от огорода, отправлялась в сад, как она говорила, набираться сил.
Маму мы нашли рядом с зарослями папируса, который рос вдоль берега речки. Она задумчиво разглядывала поле и хмурилась. Мы подошли к ней сзади и остановились, не решаясь окликнуть. Но это и не требовалось.
— Хорошо, что вы пришли, — заметила она, не поворачивая головы. — Честно сказать, я в растерянности.
Мама повернулась к нам и обиженно махнула рукой.