— Случайно слышал. — Я отвернулся, делая вид, что наблюдаю за суетой вокруг.
— И что? Это действительно такой переворот?
— Не знаю. В будущем будет видно.
— Хм… наверное, вы не очень хороший мастер, — а вот это уже откровенное подзуживание. — Настоящий мастер сразу должен уметь оценить важность того или иного открытия. Так дедушка говорит.
— Все может быть, — не стал я спорить.
Похоже, я всех тут разочаровал. Интерес к моей персоне медленно угасал.
Интерес к моей персоне медленно угасал. Феола же откровенно потешалась.
— А у вас есть какие-нибудь оригинальные работы?
Вот заноза. Ну чего ей от меня надо?
— У настоящего мастера все работы оригинальны, — в тон девчонке ответил я.
— Мой брат не очень любит говорить о своей работе, — пришла мне на выручку Феола. — А сейчас он специально приехал отдохнуть от нее.
Намек был всеми понят и дальше разговор пошел на отвлеченные темы. Причем совершенно неинтересные для меня. К счастью вскоре пришло время очередной процедуры и я, извинившись, ушел.
Следующие два дня разговоры о Барьере не стихали в санатории ни на минуту. Обсуждали новость все. Правда ни я с Феолой, ни родители в эти разговоры не встревали, хотя избежать их не удавалось. В этом случае мама старалась отмалчиваться, отец только пожимал плечами, говоря, что не все так просто. Я же категорически отказывался даже обсуждать эту тему.
— Пока не увижу результата все разговоры о преодолении Барьера считаю пустой болтовней!
Этим я снискал славу сухаря-педанта, но не сильно огорчился. Мария, подружка Феолы, с который мы столкнулись еще в первый день и чей дедушка которой тоже оказался мастером-кристалловедом, даже обозвала меня в пылу спора «нудятиной». Я обиделся и ушел. Феола ехидно заметила мне в след, что теперь знает чем меня пронять. После этого я старался как можно реже встречаться с подружками Феолы.
В остальном отдых удался на славу. Поняв, что от бесконечных обсуждений одной и той же новости никуда не деться, я просто перестал обращать на нее внимания и целиком отдался отдыху. Тем более, что Совет больше не делал никаких заявлений. Только отдельные его представители выступали с той или иной точкой зрения. И хотя каждый выступающий подчеркивал, что вероятность успеха крайне высока, но оценивали эту новость совершенно по-разному. Кто-то восторгался, кто-то предупреждал об опасности. Кто-то решил, что стоит оставить все обсуждения до практической реализации, а не исходить из теоретических выкладок.
— Такой же сухарь, как и ты, — Заметила Машка в одну из немногих наших встреч.
— Один из немногих здравых подходов, — парировал я.
— Да уж, представляю, что бы ты говорил, если бы судьба преодоления Барьера оказалась бы в твоих руках. «Давайте отложим все дело, пока не будем окончательно уверены в успехе».
— Маша, — Феола укоризненно покачала головой. — Зря ты так. Дерри говорит не о том, чтобы отложить испытания, а о том, что не стоит говорить о проекте, пока не будет результата. Сейчас вот все наобсуждаются, а вдруг что-то пойдет не так? Как бы ни была велика вероятность успеха, но и вероятность неудачи не нулевая.
— Если так рассуждать, то лучше вообще ничего не делать!
Почему-то о необходимой решительности в делах говорят всегда те люди, которые к этим делам имеют самое отдаленное отношение. Возможно я бы сам рассуждал так же, если бы не мне проводить испытания и если бы не Крис, которым тоже поневоле приходилось рисковать.
— Альвандер? Здравствуй, тебя зовет директор, — рядом остановилась медсестра. — Просил подойти к нему как только освободишься.
С чего бы это? Интересно. Я порднялся.
— Ладно, извините. Лучше сейчас сходить, пока есть свободная минута.
Феола проводила меня заинтересованным взглядом, но от вопросов воздержалась, понимая, что я знаю не больше ее.
Директор ждал меня сидя на диване в кабинете.
Директор ждал меня сидя на диване в кабинете. Едва я вошел, он поднялся навстречу, приветствую, а потом показал на диван рядом с собой. Подвинул сервированный столик.
— Не стесняйся, угощайся.
— Спасибо, но…
— Понимаю, твое удивление. Но тут возникла довольно щекотливая ситуация. Я просто не мог не поставить тебя в известность. Дело в том, что вот уже два дня меня донимают люди из Совета Солнечной, требуя, чтобы я им разрешил поговорить с тобой. За время моей практики такое случилось впервые. Обычно люди, уезжая в санаторий, хотят отдохнуть от всех дел и это все понимают, не тревожа их. Сейчас же эти люди весьма настойчивы и требуют, чтобы я поговорил с тобой. Отказаться от таких настойчивых требований довольно проблематично, но я тянул до последнего дня, понимая, что если бы ты хотел с кем-то поговорить, то связался бы с ними сам.
— Спасибо. Мне действительно не хотелось ни с кем говорить. — Да уж. Координатор обещал, что здесь меня потревожить не решатся. Потревожить меня действительно не решились, но зашли окольным путем. — А кто проявлял большую настойчивость?
— Советник Ринальд Озли. Очень настойчиво хотел поговорить с тобой. Сказал, что готов к разговору в любое время суток.
— Вот как? Что ж… — Я задумался. Вся эта возня уже начинала меня раздражать, хотя пока лично никак не задевала. — Тогда не будем выяснять какое время суток там, где сейчас находится советник. Вы позволите воспользоваться вашим кабинетом?