— А отчего я вообще должна принимать вашу веру? — продолжала капризничать киевлянка. — Я не желаю. Пусть принц меняет веру, если ему так надо!
Я слушал девушку и не узнавал ее. Всего лишь несколько дней назад на постоялом дворе, выслушав мой рассказ об императоре Фридрихе, она искренне и всерьез собиралась водить с ним тесную дружбу, и обряд перехода в католичество, похоже, не занимал ее ни секунды. Теперь же эта разумная девочка отказывалась подчиняться не то что требованиям политической необходимости, но даже элементарным правилам приличия.
— Условия вашего перехода в католичество внесено в договор, который изволил подписать ваш отец, — не повышая тона, изрекал служка. — На него есть дозволение от митрополита Киевского.
— Мне нет дела до того, что подписывает мой отец, нет дела до митрополита и вообще я не желаю ничего менять. Я не выспалась и хочу есть!
— Она повернулась к монаху спиной, намереваясь уйти, но была тут же перехвачена крепкими руками мамок, имевших, видимо, четкие указания на этот случай. Уж не знаю, показалось ли мне или нет, но был в этот миг в очах румяных дородных улыбчивых молодок какой?то недобрый злорадный блеск. — Не желаю! — донесся отчаянный вопль из соседней комнаты.
— А вот, Аленушка, платье шелковое узорчатое, — не обращая внимания на разгневанный визг княжны, мягко увещевал голос первой мамки.
— Никуда я не поеду! — бушевала девица.
— А вот обручья к нему золотые, да с яхонтами светлыми, — вторила первой мамке вторая.
— А! Не дергай мою косу! — вопила вошедшая в раж княжна.
— Лента у вас нынче будет плетения дивного, из французских земель привезенная, — уговаривал мягкий голос Татьяны Викулишны.
— Я не поеду!
— А вот ожерелье с бубенцами да каменьями. А серьги?то, гляньте, какие ладные…
— Я не желаю…
Желание и нежелание взбалмошной девицы соблюдать заведенный обычай уже не имело никакого значения. Фигуры большой политической игры были тронуты с места, и, стало быть, каждая из них должна была ходить, как повелось от века. Спустя примерно минут сорок снаряженная и украшенная невеста, с ненавистью взирая вокруг злыми глазами, была передана в руки конвоя, под локотки сведшего ее к ожидавшему у ворот отеля возку.
— Я велю вас казнить, — причитала княжна, — вы у меня попомните, все ответите.
— Прошу пожаловать. — Лис галантно открыл дверцу экипажа перед упершейся Аленой Мстиславишной. — Лезь, дура, кому говорю. Боже, когда все это кончится!
— О великий, — Ансельм, обряженный оруженосцем, подъехал к вскочившему в седло Венедину, — если мне будет позволено, я осмелюсь вам напомнить…
— Отстань! — раздраженно огрызнулся Лис. — Не до тебя. Потом напомнишь.
Ученик мага печально вздохнул и занял свое место в строю кортежа.
— Двинулись! — скомандовал я.
Обещанный его высокопреосвященством балдахин ожидал Алену Мстиславишну у ворот аббатства. Здесь конный путь заканчивался, и далее всякий христианин должен был шествовать ногами, проявляя тем самым почтение к святой земле монастыря. Шесть рослых левантийцев, чернобровых и чернооких красавцев?усачей в ярких шелковых нарядах, стройных, как кипарисы, с кривыми мечами за поясом, держали толстые резные шесты этого сооружения, имевшего явно восточное происхождение. Отделанный поверху выделанными шкурами балдахин имел подбой из золотой парчи, усеянной золотыми кистями и серебряными бубенцами, мелодично перезванивающимися на каждом шагу.
Отделанный поверху выделанными шкурами балдахин имел подбой из золотой парчи, усеянной золотыми кистями и серебряными бубенцами, мелодично перезванивающимися на каждом шагу.
— Я туда не пойду, — капризно произнесла княжна, с непонятно откуда взявшейся тоской взирая на ворота аббатства.
— Может быть, действительно подождать до завтра? — с недоумением наблюдая происходящее, спросил уже спешившийся фон Нагель. — Возможно, она просто еще не освоилась.
— О, это ты ловко придумал, — фыркнул Лис. — Нсдельку?другую туда?сюда поездочимся, а там, глядишь, вашего архиепископа как раз кондрашка и хватит.
— Завтра ничего не изменится, — вздохнул я. — Истерику надо переломить.
Мы заняли места под балдахином. Невеста принца посередине, мы по бокам, подпирая ее с обеих сторон, остальная свита пристроилась чуть поодаль сзади под проливным дождем, мысленно благодаря неизвестного архитектора, решившего устроить вход в собор всего лишь в пятидесяти шагах от ворот аббатства.
— Пошли, — вздохнул я.
И мы, едва не неся юную истеричку под локотки, сделали первый шаг на пути к храму.
* * *
— А?а?а! — в ужасе взревел кто?то за нашей спиной.
— О?о?о! А?а?а! — вторили первому голосу другие, с той же панической интонацией.
Мы с Лисом крутанулись на месте, обнажая мечи, готовясь принять неожиданный удар и до последнего вздоха защищать несносную девчонку. Искаженные ужасом лица, люди, шарахнувшиеся от нас в сторону, все это пронеслось единым мигом. В следующую секунду тяжелый изукрашенный балдахин парашютом рухнул нам на головы, закрывая белый свет и заставляя упасть на колени.
— А?а?а! — в каком?то животном ужасе ревели придворные, сопровождавшие нашу процессию, не в силах вымолвить ни единого связного слова.