— Илюшенька свет! — сорвался со скамьи наш славный полководец. — Здрав будь, сынок.
— И тебе поздраве, батюшка! — Младший Муромец аккуратно опустил клетку наземь и устремился в широко раскрытые отцовские объятия.
— Вот, други мои, — обрадованный Володимир Ильич гордо хлопнул свою помолодевшую копию по плечу, — сынок мой, Илюшенька. — И тут же теряя к нам интерес, вновь повернулся к сыну: — Что ж ты так долго?то?
— Так ведь, знамо дело, далек путь сюда от Ульяниной слободы. Да и с тварью особо не разбежишься.
Да и с тварью особо не разбежишься.
— Как там она? — переходя на деловой тон, спросил старший.
— Тварь?то? Да что с ней станется! Жрет за троих, гадит за пятерых… тьфу, нечисть, одним словом.
— А посвист?то не ослаб?
— Какой ослаб! Возы груженые переворачивает. Намедни вон вола на дуб зашвырнул, так еле стащил.
— Ну, вот и славно. Стало быть, други, подмога вам будет. Ну что, Илюшенька, пойдешь в передовой полк?
Молодой Муромец широко улыбнулся, словно получив долгожданный подарок:
— Ну дык, за честь почту, батюшка.
— И тварюку с собой бери. Только приладь ее получше, чтоб наших не посшибала…
* * *
В лагерь мы возвращались втроем. Лис, без умолку засыпавший нового сотоварища уверениями в том, как много слышал о нем лестного, вогнал молодого Муромца в такое смущение, что тот лишь бормотал, потупясь:
— Да ну, то батьковы дела… А то дедовы… А я?то?
Из клетки, прилаженной за спиной богатыря, время от времени слышалось не то ворчание, не то злобное подвывание.
— Цыть, погань несытая! — рявкал Илюшенька, хлопая ладонью по скрытой ковром клетке. — По мордам захотел?
Мы с Лисом переглядывались, недоумевая, чем вызвано столь нелюбезное отношение к загадочной зверушке.
Костры нашего лагеря были уже совсем близко, когда зоркий Лис, приложив козырьком ладонь к глазам, бросил удивленно:
— Шо?то я не понял. Князь к нам какой?то в гости пожаловал или шо?
Я всмотрелся в ночную тьму и также увидел то, что вызвало недоумение моего друга. Недалеко от одного из наших костров на превосходном белом аргамаке восседал витязь в драгоценном цареградском доспехе, в алом с золотой каймой плаще и шлеме с золоченой личиной. По мере приближения мы имели возможность убедиться, что все остальные предметы убранства как всадника, так и его коня были под стать ранее увиденному.
— Это ж кого к нам занесло?то? — поинтересовался Лис у лучника, замаскировавшегося средь каменной осыпи у одной из скал?великанов. Тот, не смыкающий глаз в карауле, ткнул пальцем в витязя:
— Этот?то? Это Эрхард из Вагры. Только что из дозора вернулся, говорит, на берегу нашел. Да и остальные подтверждают.
— Странное дело. — Лис удивленно смерил взглядом счастливца, гарцевавшего на белоснежном жеребце. — Шо это еще за подарок фронту?
— Может, утоп кто, раз на берегу?то валялось? — предположил Илья.
— Может, и утоп, — медленно проговорил Лис. — Да только среди княжьих коней и доспехов я что?то такого не помню. А эдакого богатства, шо шила в мешке не утаишь.
Мы подъехали поближе к костру, и псевдокнязь, увидевший приближавшихся отцов?командиров, радостно поспешил к нам похвалиться своей необычной находкой. Я уже собрался выслушать рассказ удачливого Эрхарда, когда внимание мое привлекли всхлипы и стенания, раздававшиеся где?то рядом. Но стоило мне открыть рот, чтоб скомандовать невесть откуда взявшемуся нытику предстать пред мои очи, стоило удобнее перехватить плеть, чтоб высушить его слезы, как вдруг увидел нечто, весьма хлипкими узами связанное с представлениями о роде человеческом. Скрюченный в три погибели мужичонка, грязный и смердящий на все лады, с волосами длинными, нечесаными, свалявшимися в колтуны, брел через наш лагерь, низко склоня голову и рыдая безутешно.
— Юродивый какой?то прибился, — заметив мое удивление, пояснил один из генуэзцев. — Гоним его, гоним — не уходит.
Существо, которое язык не поворачивался назвать человеком, хромая сразу на обе ноги, подбрело к костру, и тот внезапно вспыхнул, зашипел и потух.
— Дьявол его поймешь, что такое! — выругался генуэзец.
— Дьявол его поймешь, что такое! — выругался генуэзец. — Вот, весь вечер так: то горит, то гаснет. Дрова здесь, что ли, какие?то не такие?
— Черт! — услышал я неожиданный вскрик одного из воинов, попытавшегося вновь раздуть пламя. — Искра в глаз попала!
— Эй, ты кто? — заметивший приблудившегося юродивого Лис преградил ему дорогу.
Мужичонка вжал голову в плечи, словно ожидая удара, и опасливо поднял на моего друга глаза, вернее — один глаз, поскольку второй был закрыт уродливым бельмом. Лис отпрянул так, словно перед ним был не убогий калека, а уж как минимум трехглавый Змей Горыныч собственной персоной. Впрочем, в подобных случаях Лис проявлял куда как большее самообладание.
— Это… — Тут Венедин ввернул слово, которое, насколько мне удалось узнать русский сленг, напрямую было связано с деторождением, вернее, с его женской составляющей.
— Что? — Я непонимающе воззрился на своего друга, ожидая, пока система «Мастерлинг» выдаст мне точную смысловую версию данного выражения.
— Что?что, пес о пяти ногах! Это ж Лихо Одноглазое, Горе?злосчастье. За кем оно увяжется, тот с бедою породнится. Да уж и вокруг всем достанется на орехи. — Лис тряхнул головой, словно отгоняя морок, и заорал что было сил: — Вали Эрхарда! Раздевай! Кто себе что оставит, тому руки отрублю!