Никакой войны граф Генрих вести не собирался, у него попросту не было для этого сил. Зато у него был крестный — маркграф фон Нордальбинг, стоявший в стороне от северной Лиги и в то же время весьма почитаемый императором за обширные познания в охотничьем деле и благодушный нрав. Сам граф Генрих не мог напрямую посылать герольда ко двору Фридриха II, император попросту отказался бы разговаривать с посланником бунтовщиков, но зато он мог отправиться на охоту к своему крестному, попросив его пригласить в это же время и его величество.
Ни о каких засадах здесь речь идти не могла — это было священное место водопоя, где враждующие стороны могли сколь угодно общаться между собой, не теряя лица. И император, и мятежный граф охотились в разных угодьях и жили в разных охотничьих замках в Нордальбингии. Толстяк же маркграф, едва отдуваясь от необходимости носиться взад?вперед, брал на себя многотрудные функции посредника.
Услышав предложение фон Нордальбинга уступить Ратцеборг его прежнему владельцу за весьма внушительную сумму, столь необходимую на организацию грядущего крестового похода, Фридрих II расхохотался и хлопнул вельможного охотника по плечу (во всяком случае, так рассказывал подкупленный мной паж маркграфа). «Когда хороший пес почует вальдшнепа, он станет отвлекаться на сорок?» — оборвав смех, спросил император. «Нет!» — тут же затряс головой фон Нордальбинг.
«То?то же. Скажи, Шверин уже дал тебе деньги? Ну, признавайся, дал. Не думает же он, что я приму их от него самого!» «Верно, ваше величество», — склонился в поклоне толстяк. «Вот и великолепно. Оставь их себе. Да только, чур, расскажи об этом Шверину. И порадуй его, я верну Ратцеборг его законному владельцу. Так что эти деньги, которые мошенник Генрих заплатил тебе наверняка за посредничество, ты отработал сполна». — «Но…» — «Иди, иди. Сообщи ему, чтобы провел со мной переговоры и я возвращаю Ратцеборг».
Граф Генрих радовался недолго: на следующий день фон Ратцеборг был приглашен к императору, обласкан им, осыпан милостями и подарками; еще через неделю он с императором въехал в свой город, где на ратушной площади принял вассальную присягу на верность Фридриху II. Взбешенный граф Шверинский потребовал было обратно деньги у своего крестного, но, как выразился по этому поводу Лис: «Дэ той хлиб, шо мы зъилы?» Спустя еще неделю и Ратцеборг, и Нордальбингия в едином порыве выступили против Шверина.
Уже начинало вечереть, и я активизировал связь.
* * *
— …Послушайте, почтеннейший, — судя по тону, которым были сказаны эти слова, Лис произносил их отнюдь не в первый раз, явно по одному и тому же поводу, — вот ваша расписка, вот ваши деньги, и я хочу видеть жемчужины, принадлежавшие блаженному Дезодорану.
— Ноя вам предлагаю по три солида за каждую жемчужину. Это хорошие деньги. — Ювелир, в лавке которого происходил торг, уже взмок от напряжения, но, похоже, был готов стоять насмерть.
— Нет, ну просто беда какая?то, — страдальчески воздел очи Лис. — Видимо, за годы, проведенные в Гиперборее, я совсем разучился говорить по?немецки. Вы, очевидно, не поняли меня: они не про?да?ют?ся, — по складам произнес мой друг. — Они священны.
— О?о?о, — взвыл хозяин лавки, прикидывая в уме, хватит ли у него наличности, чтобы оплатить бесценные перлы. — Вы губите меня, мой дорогой друг! Послушайте, пять солидов — прекрасная цена.
— Нет, — покачал головой Лис, — мы с вами решительно говорим на разных языках. Какие пять солидов? О чем речь? Подумайте сами, как можно продавать чудодейственный жемчуг с четок блаженного Дезодорана, вылечивший от ящура верховного адидаса Гипербореи, победивший моровую трясучку и перепоит головы, случавшийся у гиперборейского народа каждое утро после очередного праздника? Подумайте сами, где перепоит головы, а где пять солидов — вы чувствуете разницу?
— Семь! Семь солидов! — стонал доведенный до отчаяния торговец. — Послушайте, ваше преподобие, сегодня днем я был в ратуше: господин бургомистр и господа бурграты, услышав о деяниях святого Дезодорана, постановили построить часовню в его честь. Эти жемчужины, эти священные реликвии, они бы украсили алтарь. Они бы излечивали страждущих, они бы привлекли толпы паломников в наш город.
— «О», — хмыкнул Лис на канале связи, — «впервые слышу речь не мальчика, но налогоплательщика! Вот наконец начался настоящий торг».
— «Ладно, Лис», — отозвался я. — «Поторопись, уже темнеет, скоро закроют ворота. Да не забудь, нам еще нужны пара коней, возница, продовольствие и хорошо бы лекарь. Ропша что?то совсем плох».
— «Не боись, Ансельм уже всем занимается. А лекаря?.. Хорошо, найдем и лекаря…» Почтеннейший, я весьма чту ваш город… — Я отключил связь.
* * *
Лис вернулся уже затемно.
— Ну, как успехи? — поинтересовался я.
— А, уболтали?таки, черти языкатые!.. — махнул рукой Лис. — Продал им пятнадцать жемчужин за триста золотых. Пусть себе люди радуются! — Он протянул мне мешочек с жемчужинами, утром едва?едва потянувший на семнадцать солидов. — На, верни княжне. Скажи, уж больно добрый ювелир попался. — Венедин победно смерил меня взглядом. — И распорядись, будь добр, перегрузить провизию и подать нам с Ансельмом ужин, а то мы со всех святых дел, почитай, целый день не жрамши. Вот за что я не люблю буржуев, в смысле, бюргеров, ну ни хрена же гостей уважить не умеют.