* * *
Небольшая площадь перед храмом Гроба Господня была заполнена народом. Впрочем, сказать так означает не сказать ничего. Людей, собравшихся в этот час близ огромных ворот храма, казалось, могла свести вместе только неуемная фантазия Данте, подбирающего яркие персонажи для своей «Божественной комедии». Римский понтифик, косо взирающий на константинопольского патриарха; исламские шейхи, со скрытой ненавистью оглядывающие обоих неверных шакалов; некто в черном с кудрявыми локонами страсти, свисающими по обе стороны лица; и вокруг них монахи, дервиши, раввины, в общем, нечто невообразимое, сведенное вместе непреклонной волей императора Фридриха.
Гомон и негромкая словесная перебранка слышались близ разверстых врат, норовя перейти в шумный скандал, но тут над площадью радостно взвыли медные боевые трубы, на сооруженный здесь же деревянный помост неспешно поднялся сам император. Патрицианская тога с пурпурной каймой, надетая поверх золоченой кольчуги, и золотой венок триумфатора на голове придавали ему вид античного кесаря.
Высокое общество смолкло. Две сотни копейщиков в полном молчании промаршировали по площади и заняли места по ее периметру. Назревавший скандал затих, так и не начавшись. Над старым городом воцарилась тишина, так что стало слышно, как за стенами цитадели где?то близ геенны огненной[36] надрывно кричит ишак.
— Досточтимые прелаты, я очень рад видеть всех вас близ этих врат. Этой редкостной удаче я обязан тому почтению, которое к каждому из вас испытывают истинно верующие в известных мне землях. Вы все стойкие и искренние носители Божьего слова. Каждый из вас почитается за мудрость, коей порой так недостает нам, земным владыкам. Я был бы рад припасть к стопам каждого из вас, ибо глубокие знания ваши — кладезь Божественной истины.
Но, увы, разбросанные в разных землях, разделенные со времен падения башни Вавилона рогатками и рвами непонимания, мы, в своем жизненном пути не посвятившие долгих лет духовному поиску и познанию чистого истока, вынуждены в звериной злобе и диком неверии каждым шагом своим отрицать слово Божье, носителем которого являетесь вы, почтенные прелаты. — Он затих, переводя дыхание и оценивая, какое впечатление оказывают его слова.
— Мне горько. Мне горько и больно сознавать это, — вздохнул император. — Но трижды горько не сознавать то, — голос его загрохотал громовым раскатом, — что чистый живительный источник Веры, служить которой вы все присягали, ежедневно и ежечасно оскверняется черной завистью, глупой и нелепой враждой и мелкими страстишками слуг Божьих.
Но когда один из моих слуг проворуется или же не проявит должного усердия в исполнении своих обязанностей, мой мажордом спешит наказать его, будь то словом, плетью или же мечом. Что же остается делать мне, Господнему мажордому, когда я вижу, как слуги Божьи, забыв всякий стыд, чинят козни как друг против друга, так и против того, кому они клялись служить?
Я призван в этот мир, чтобы править, чтобы награждать усердных и карать нерадивых. И да дарует мне Господь силы свершить это с добротой и мудростью. А потому я собрал вас здесь, в этом священном для каждого из вас месте, в этом священном для каждого из вас граде. Здесь, где и по сей день видны стены Соломонова храма, здесь, где находится Гроб Спасителя нашего, здесь, где лошадь Пророка последний раз коснулась земли, вознося его на Небеса.
Я собрал вас, чтобы сказать, что чаша терпения людского переполнена. Переполнена не водой, но человеческой кровью. И я заклинаю вас, как мажордом Господень, заклинаю, ибо слова увещевания всегда должны предшествовать мечу возмездия, войдите в эти врата, забудьте свои распри, забудьте, что одни из вас величают Того, кому посвящен этот храм, Иешуа, другие Иисусом, третьи Исой. Протяните друг другу руки и дайте каждому из вас черпнуть от чистоты и мудрости другого. Да станет ваша мудрость и чистота единой, как един Господь.
Всевышний, сотворивший этот мир за семь дней, да будет вам примером на том пути, на коий вам нынче суждено ступить. Войдите в эти врата. Они затворятся за вами, и никто под страхом смерти не посмеет нарушить вашего священного уединения. Я сам стану следить за этим и сам буду заботиться о вашем хлебе насущном, как то и обязан делать мажордом.
Спустя же неделю, в начале седьмого дня мы вновь соберемся здесь, чтобы пиром, которого доселе не было видано на свете, отпраздновать час, когда чистые ручья Вышней мудрости, подобно весенним потокам, сольются в единую прозрачную реку, способную утолить жажду всех страждущих Истины.
Спустя же неделю, в начале седьмого дня мы вновь соберемся здесь, чтобы пиром, которого доселе не было видано на свете, отпраздновать час, когда чистые ручья Вышней мудрости, подобно весенним потокам, сольются в единую прозрачную реку, способную утолить жажду всех страждущих Истины. Ступайте, — он простер руку в сторону храма — и да будет с вами милость Божья.
Копейщики, очевидно, ожидавшие этого сигнала, начали шаг за шагом сжимать полукруг, вытесняя отцов Церкви с площади.
— Прекрасно! — подперев рукой бок, кивнул Фридрих, когда площадь опустела и слушатели его вдохновенной речи оказались внутри храма. — Закрывайте ворота! Заваливайте их камнями! Да оставьте небольшую щель, чтоб можно было передавать еду. Референтарий!