— Я думаю в качестве самоделья заняться садоводством.
— Если вспомнить, сколько сорняков ты выполол в качестве епитимьи за то, что меня бил, подготовка у тебя уже есть, — сказал я. — Только чего это тебя к земле потянуло?
— Давай я тебе покажу, что творится на лугу, — сказал Лио и повёл меня к карнизу дефендората. Двое часовых в огромных зимних стлах совершали обход, ноги их утопали в пушистых бахилах. Мы с Лио разгорячились на подъёме и холода почти не чувствовали, тем не менее накинули стлы на голову и выдвинули их края вперёд — не для тепла, а потому, что так требует канон. Таким образом мы смотрели как будто через туннель и, подойдя к парапету, увидели внизу концент, но ничего выше или дальше.
Лио указал на дальний край луга. Сразу за рекой вставало владение Шуфа. Если не считать нескольких вечнозелёных кустов, всё внизу было мёртвое и пожухлое. У реки клевер перемежался пятнами более тёмных, жёстких сорняков, которым, видимо, нравилась песчаная почва у берега, а ближе к воде и вовсе уступал место растительным агрессорам: бурянике и тому подобному. Здесь отчётливо выделялись зелёные пятна и полосы: некоторые сорняки были такие стойкие, что их не брал даже мороз.
— Я догадываюсь, что тема твоей сегодняшней лекции — сорняки, но не понимаю, к чему ты клонишь.
— Там, внизу, с наступлением весны я намерен реконструировать битву при Трантеях.
— Минус тысяча четыреста семьдесят второй год, — произнёс я роботоподобным голосом; это одна из тех дат, которую вбивают в голову фидам. — Думаю, мне ты отвёл роль гоплита, получившего в ухо сарфянскую стрелу? Ну уж нет, спасибо.
Лио терпеливо покачал головой.
— Не с людьми. С растениями.
— Что?!
— Мысль пришла мне во время аперта, когда я увидел, как сорная трава и даже деревья захватывают город. Отнимают его у людей настолько постепенно, что те и не замечают. Луг будет плодородной Франийской равниной, житницей Базской империи. Река — рекой Хонт, отделяющей её от северных провинций. К минус тысяча четыреста семьдесят четвёртому они были полностью завоёваны конными лучниками. Лишь несколько укреплённых пунктов ещё сдерживали натиск варварских орд.
— Можем ли мы считать владение Шуфа одним из них?
— Как хочешь. Это не важно. Главное, что холодной зимой минус тысяча четыреста семьдесят третьего степняки, предводительствуемые племенем сарфян, переходят замёрзшую реку и закрепляются на Франийском берегу. К весне, когда можно начинать боевые действия, у них здесь уже три армии. Базе кий полководец Оксас устраивает военный переворот, низлагает императора и выступает из города. Он клянётся утопить сарфян в реке, как крыс. После многонедельных манёвров легионы Оксаса встречаются наконец с сарфянами на равнинном месте неподалёку от Трантей. Сарфяне предпринимают ложное отступление, Оксас, как последний болван, поддаётся на их уловку и попадает в клещи. Его окружают…
— А через три месяца Баз был сожжён дотла.
Его окружают…
— А через три месяца Баз был сожжён дотла. И как ты хочешь проделать всё это с сорняками?
— Мы позволим видам-агрессорам с реки пробиться в клевер. Плети звездоцвета распространяются по земле с поразительной скоростью, как лёгкая кавалерия. Буряника медленнее, но закрепляется надёжнее — как пехота. Последними приходят деревья и остаются на века. Если аккуратно полоть и подрезать, можно сделать так, чтобы всё развивалось, как при Трантеях, только на битву понадобится месяцев шесть.
— Ничего бредовей я в жизни не слышал. Всё-таки ты чокнутый.
— Тебе что больше по душе — помогать мне или учить салаг держать ноту?
— Это такая хитрость, чтобы заставить меня полоть сорняки?
— Нет. Мы же, наоборот, позволим им разрастись.
— И что будет, когда они победят? Мы не можем поджечь клуатр. Разве что разграбить пасеку и выпить весь мёд.
— Кто-то это уже сделал во время аперта, — мрачно напомнил Лио. — Нет, наверное, потом нам придётся всё выполоть.
Хотя если остальным понравится, можно оставить как есть и позволить деревьям вырасти на завоёванной территории.
— Я вижу в твоём плане один плюс: летом я смогу смотреть, как за Арсибальтом гоняются разъярённые пчёлы.
Лио рассмеялся. Про себя я подумал, что у его затеи есть и другое достоинство: полнейший идиотизм. До сих пор, присматривая за Барбом или уча новичков пению, я пробовал разумные, полезные дела — типичное поведение инака, который готовится отпасть. Провести всё лето за нелепейшим занятием — всё равно что громко объявить об отсутствии у меня такого намерения. Пусть мои недоброжелатели смотрят и злятся!
— Ладно, — сказал я. — Только нам придётся подождать ещё недели три, пока что-нибудь пойдёт в рост.
— Ты ведь хорошо рисуешь? — спросил Лио.
— Лучше тебя, но это ничего не значит. Технические иллюстрации делать могу. Барб потрясающе рисует. А что?
— Я думаю, нам надо будет документировать процесс. Зарисовывать разные стадии битвы. Отсюда как раз удобно.
— Спросить Барба, не захочет ли он?
Лио скривился — толи потому, что Барб бывает таким несносным, то ли потому, что младшим фидам не положено самоделья.
— Ладно, я сам, — сказал я.
— Отлично! — воскликнул Лио. — Когда начинаем?