— Ладно. Вместо того, чтобы говорить: «Ороло завёрнут в стлу», я скажу: «С того места, где я стою, я вижу по большей части стлу, из которой выступают части Ороло — руки и голова». Но я не вижу, чем это важно.
— Важно тем, что Геометр не может стоять там же, где ты. Он должен стоять где-то ещё и видеть меня под другим углом.
— Да, но стла обёрнута вокруг всего твоего тела!
— Откуда ты знаешь, что я сзади не голый?
— Потому что видел стлы и знаю, как их носят.
— Но будь ты Геометром, ты бы видел её впервые…
— Я всё равно мог бы заключить, что сзади ты не голый, потому что тогда стла висела бы иначе.
— А если я сброшу стлу и останусь голым?
— Что тогда?
— Как ты опишешь меня Геометру? Что предстанет твоим глазам и его?
— Я скажу: «С того места, где я стою, видно только кожу Ороло. Для того места, где стоишь ты, о Геометр, сказанное, вероятно, тоже справедливо».
— Почему это вероятно?
— Потому что без кожи твои кишки выпали бы, а кровь вылилась. Поскольку я не вижу за тобой лужи крови и кучи кишок, я могу заключить, что твоя кожа на месте.
— Так же, как заключил, что стла охватывает меня целиком по тому, как висят её видимые части.
— Да. Наверное, это общий принцип.
— Что ж, сдаётся, процесс, который ты называешь сознанием, сложнее, нежели ты думал вначале, — сказал Ороло. — Надо извлекать данные из редкой мглы вероятностных волн в вакууме…
— То есть видеть предметы.
— Да, и уметь интегрировать полученные данные в устойчивые объекты, которые можно держать в сознании. Но и это не всё. Ты видишь только одну мою сторону, но постоянно делаешь заключения о другой: что стла продолжается мне за спину, что у меня есть кожа, — заключения, отражающие изначальное понимание теорических законов. Ты не можешь сделать эти заключения без мысленных экспериментов: «Если бы стла не была обёрнута вокруг всего тела, она бы висела иначе», «Если бы у Ороло не было кожи, кишки бы вывалились». В каждом из этих случаев ты с применением известных тебе законов динамики исследуешь маленькую контрфактуальную вселенную у себя в голове, вселенную, где стлы и кожи на месте нет. И ускоренно проматываешь эту вселенную, как спиль, чтобы посмотреть результат.
Ороло отхлебнул воды и продолжил:
— И это не единственный трюк, который ты проворачиваешь в голове, когда описываешь меня Геометрам. Ты постоянно учитываешь тот факт, что вы с Геометром видите меня с разных точек зрения, получаете разные данные. Ты со своего места видишь родинку у меня на носу слева, но тебе хватает ума понять, что Геометр её со своего места не видит. И тут тоже твоё сознание выстраивает контрфактуальные вселенные: «Если бы я стоял там же, где Геометр, я бы не видел родинку». Твоя способность мысленно встать на место Геометра — вообразить себя кем-то другим — не пустая вежливость. Это изначальное свойство сознания.
— Погоди, — сказал я. — Ты утверждаешь, что я не могу предсказать неспособность Геометра увидеть родинку, пока не выстрою в воображении копию всей вселенной?
— Не совсем копию, — отвечал Ороло. — Почти копию, в которой всё такое же, кроме твоего местоположения.
— Мне кажется, тот же результат можно получить куда проще. Я помню, как ты выглядишь с той стороны. Я вызываю в памяти этот образ и говорю: «Хм, родинки не видать».
— Мысль вполне разумная, — сказал Ороло, — но предупреждаю: она мало что тебе даст, если ты хочешь выстроить простую и понятную модель работы сознания.
— Почему? Я всего лишь говорю о памяти.
— Почему? Я всего лишь говорю о памяти.
Ороло хохотнул, но тут же взял себя в руки.
— Пока мы говорили только о настоящем. О пространстве, не о времени. Теперь ты хочешь приплести к разговору память. Ты предлагаешь выдернуть воспоминание о том, как ты воспринимал нос Ороло с разных углов в разное время: «Вчера за ужином я сидел справа от него и не видел родинки».
— Вроде ничего сложного, — сказал я.
— Спроси себя, что позволяет твоему мозгу проделывать такие штуки.
— Какие такие?
— Взять данные, полученные как-то за ужином. Взять данные, полученные сейчас… секунду назад… две секунды назад… но всегда сейчас! И сказать, что все они об одном человеке — Ороло.
— Не вижу тут ничего особенного, — сказал я. — Обычное распознавание образов. Синапы с ним справляются.
— Справляются, говоришь? Давай пример.
— Ну… наверное, самый простой пример… — Я огляделся и заметил высоко над головой след воздухолёта. — Радар, следящий в небе за несколькими воздушными судами.
— Расскажи мне, как это происходит.
— Антенна поворачивается. Она посылает импульсы. Они возвращаются. По времени запаздывания эха машина высчитывает расстояние до объекта. И знает направление на него — это то самое направление, в котором была развёрнута антенна, когда до неё дошло эхо.
— Она видит только одно направление в заданный момент времени.
— Да, у неё исключительно узкий кругозор, который компенсируется вращением.
— Примерно как у нас, — сказал Ороло.
Мы начали спускаться с горы, идя бок о бок. Ороло продолжил:
— Я не могу смотреть во все стороны сразу, но я иногда поглядываю на тебя, проверяя, по-прежнему ли ты здесь.
— У тебя есть модель твоего окружения, в которой я присутствую слева. Ты можешь сохранять её какое-то время, вдавив кнопку быстрой перемотки. Но время от времени ты должен обновлять данные, иначе утратишь контакт с реальностью.