В этом клапане имелась лестница из металлических скоб. Мы спустились по ней ещё до того, как клапан раскрылся полностью, и попали на кольцевую металлическую площадку, висящую под сводом орба, вокруг отверстия — окулюса в сферическом куполе, маленьком небе над маленьким миром.
К площадке вела лестница, и по ней карабкались вооружённые люди, торопясь с нами познакомиться. Увидев их, фраа Джад снял респиратор: притворяться было уже незачем. Я сорвал свой.
На площадку, глядя в прицелы помповых ружей, выбежали два солдата. Один агрессивно надвигался на фраа Джада. Я машинально выступил вперёд, поднимая руки. Моё внимание привлёк серебристый предмет в руке у фраа Джада — невероятно, но это больше всего походило на жужулу! Тут второй солдат повернул ружьё и прикладом двинул меня в челюсть. Я перекувырнулся через перила и почувствовал, как старая подруга — невесомость — приняла меня в свои объятия. Я падал в орб. Что-то очень нехорошее происходило в моих кишках. Через мгновение раздался звук выстрела. Меня подстрелили? Маловероятно, учитывая, с какой скоростью я летел. Перед глазами всё вновь стало бело. Мои внутренности вспыхнули огнём и растаяли.
Солдаты застрелили фраа Джада. Всеобщие уничтожители сработали. Я превратился в ядерную бомбу, тёмное солнце, сеющее губительную радиацию на дома и возделанные террасы урнудского поселения внизу.
Мы выполнили свою миссию.
***************
Предвестие , одно из трёх последовательных бедствий, охвативших почти весь Арб в последние десятилетия эпохи Праксиса и, по мнению более поздних исследователей, ставших прологом к Ужасным событиям. В чём именно они состояли, установить трудно, поскольку записи (по большей части хранившиеся в синтаксических устройствах, которые позже перестали работать) утрачены, однако практически общепринято, что Первым предвестием была всемирная волна насильственных революций, Вторым — мировая война, а Третьим — геноцид.
«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.
— Мы здесь, — сказал человек в длинном облачении. — Мы откликнулись на ваш зов.
Он говорил на орте. Не так хорошо, как Жюль Верн Дюран, но довольно сносно; я заподозрил, что учился он столько же, сколько Жюль. Если мы не станем засыпать его редкими временами и сложно построенными фразами, он будет нас понимать. Я сказал «мы», хоть и не рассчитывал говорить много.
— Зачем я здесь? — спросил я фраа Джада чуть раньше — когда мы подходили к дверям плавучего здания в центре Первого орба.
— Ты будешь скриптором, — ответил фраа Джад.
— Эти люди строят полностью самообеспеченные межкосмические корабли, но у них нет записывающих устройств?
— Скриптор — более чем записывающее устройство. Скриптор — мыслящая система, и то, что он наблюдает в этом космосе, воздействует на другие, как мы обсуждали во владении Аврахона.
— Ты тоже мыслящая система, и в поликосмические шахматы играешь лучше меня. Кто я в сравнении с тобой?
— За последнее время немало веток было обрезано. Меня нет во многих космосах, где есть ты.
— То есть ты умер, а я жив.
— «Нет» и «есть» более удачные термины, но если ты настаиваешь на своих, я не против.
— Фраа Джад?
— Да, фраа Эразмас?
— Что случается с человеком после смерти?
— Ты уже знаешь об этом столько же, сколько я.
Тут нам пришлось замолчать, поскольку нас ввели в комнату, где ждал человек в длинном облачении. Без знания урнудской культуры затруднительно было гадать, кто он. Комната тоже не давала никаких подсказок. Это была сфера с плоским полом, наподобие маленького планетария. Я догадывался, что она расположена близко к геометрическому центру орба. Внутренняя поверхность стен была матовая и мягко светилась поступающим снаружи солнечным светом. Круглый стол в середине комнаты опоясывала кольцевая скамья; на ней стояло несколько ёмкостей с жидкостью, над которой поднимался пар. В остальном помещение было совершенно пустое и голое. Я почувствовал себя как дома.
«Мы откликнулись на ваш зов».
В остальном помещение было совершенно пустое и голое. Я почувствовал себя как дома.
«Мы откликнулись на ваш зов».
Что скажет на это фраа Джад? У меня в голове возникли варианты: «Где вас так долго носило?» и «Я не понимаю, о чём вы». Однако фраа Джад ответил обтекаемо:
— Коли так, я здесь, чтобы вас приветствовать.
Урнудец указал на круглую скамью. Когда он отвёл руку, облачение развернулось и повисло, как стяг. Оно было по большей части белое, но богато украшенное. Хотел бы я назвать его парчовым или вышитым, но жизнь среди аскетов, носящих простые стлы, сильно обеднила мой словарь в том, что касается декоративно-прикладных искусств. Скажу просто, что одеяние было роскошное.
— Прошу к столу, — сказал незнакомец. — Выпьем чаю. Жест чисто символический, поскольку ваш организм не воспримет наши напитки, но…
— Мы с удовольствием выпьем вашего чаю, — сказал фраа Джад.
Итак, мы сели на круглую скамью: фраа Джад и хозяин довольно близко, лицом друг к другу, я — чуть поодаль. Хозяин взял свою чашку и сделал ею некое движение — как я понял, церемониальный жест, который мы с фраа Джадом по мере возможности повторили. Затем все пригубили чай. На вкус он был не хуже и не лучше того, что ел на мессале «Ж’вэрн». Во всяком случае, желания привезти его домой, чтобы угощать знакомых, у меня не возникло.