Накануне вечером Юл, нарушив тишину бухты, завёл кузовиль, и часть нашей компании отправилась на двухчасовую экскурсию в объезд острова. Местоположение вулкана, разумеется, тайны не составляло: его было видно практически с любой точки. Крутизна склонов, как учил меня фраа Халигастрем, означала, что он опасен. У некоторых вулканов магма жидкая, изливается легко, и склоны получаются пологие. Такие вулканы не опасны, если, конечно, бежать быстрее лавы. У других магма вязкая, поэтому склоны крутые; она часто закупоривает жерло, и тогда дело заканчивается взрывом.
Остров был последней остановкой парома к юго-юго-востоку от материка. Паромная станция и городок стояли у единственной сохранившейся гавани, выкушенной с северной стороны круглого острова. Лагерь мы разбили на северо-восточном берегу, в одной из бухточек, разделенных выступами затвердевшей лавы, которая излилась из кратера за много столетий до заселения Экбы. Так что в первые дни мы видели северные склоны вулкана, аккуратные и ровные, хоть голос Халигастрема и нашёптывал мне в ухо, что их крутизна свидетельствует об опасности. Во время вчерашней поездки мы обогнули остров по часовой стрелке, то есть проехали по восточному побережью. Через несколько миль от лагеря мы внезапно увидели южный склон — тот, что взорвался и просел при извержении -2621 года. Тогда палящая туча похоронила Орифенский храм и полностью уничтожила гавань на юго-восточном берегу, куда древние физиологи — последователи Кноуса со всего Моря морей — прибывали на галерах и парусных ладьях.
Последствия извержения были видны и сейчас: весь склон, до самой воды, покрывали вулканический пепел и камни. Люди, видимо, не спешили восстанавливать Экбу; шоссе, подойдя к застывшему пирокластическому потоку, превратилось в узкую грунтовку. Здесь не было ни дорожных знаков, ни строений. Впрочем, доехав до места, откуда взглядам открывался зияющий провал на склоне вулкана, мы увидели ещё одну дорогу, отходящую от нашей. Она шла сперва прямо вверх, а дальше вилась серпантином к тёмной стене высоко на склоне горы. Нам не пришлось просить у Самманна его спутниковые снимки, чтобы узнать матик, строящийся здесь с трёхтысячного года.
На полпути между нами и стеной, там, где дорога начинала петлять, ветер заносил пеплом пару невысоких домишек. Мы подъехали туда и увидели шлагбаум и сувенирную лавочку, в которой торговали инаки. Все они были в стлах и подпоясаны хордами. Мы ничего не стали о себе врать, но держались как туристы. Инаки с удовольствием продали нам самодельное мыло из вулканического пепла, однако сказали, что дальше проезд запрещён.
Позже, когда мы заехали в город за продуктами, я снова увидел инаков, открыто расхаживающих в стлах. На иерархов они не походили. Это было явно против канона — как и торговля в сувенирной лавке. Зато мы поняли, что отношение к инакам здесь куда лучше, чем, скажем, в Махще. Мне очень хотелось подойти к кому-нибудь из них и спросить про Ороло, но я рассудил, что они будут тут и завтра, а решение лучше принять утром, на свежую голову. В итоге меня всю ночь мучил бесконечный сон про руки-манипуляторы, так что никакого свежего решения не надумалось.
Я чувствовал себя разбитым и в продолжение почти всего завтрака молчал, пока мне не пришло на ум следующее:
— Предположим, нет никаких биологических Геометров — существ вроде нас, управляющих этими машинами. Что, если они давно вымерли, оставив корабли, действующие по автоматическим программам?
Никто не поддержал тему, кроме Самманна, который сразу встрепенулся — так ему понравилась моя мысль.
— Тем лучше для нас, — сказал он.
Я сперва растерялся, потом сообразил, что «для нас» значит «для ита».
— То есть мирская власть вас больше будет ценить?
На миг лицо Самманна окаменело, и я понял, что серьёзно его обидел.
— Может быть, мы думаем не только о своей ценности. Может быть, ита способны мечтать о чём-то ещё.
— Прости.
— Представь себе, какая увлекательная задача — взаимодействие с такой системой! — воскликнул Самманн. Я легко отделался — он был так увлечён новой мыслью, что забыл про оскорбление. — На самом нижнем уровне это будет полностью детерминистский синап. Однако выражать себя он будет только в неких действиях: перемещениях корабля, передаче сигналов и так далее. Наблюдаемых результатах.
— Мы называем их просто данными, но не важно, продолжай.
— Понять по этим данным, как работает синтаксическая программа, — задача сродни расшифровке. Возможно, нам придётся провести свой конвокс.
— И вы разрешите проблему Смысленности раз и навсегда, — сказал я наполовину всерьёз.
Самманн оторвал экстатический взгляд от неба и уставился на меня.
— Ты изучал ПС?
Я пожал плечами.
— Наверное, меньше твоего. Нам о ней говорили, когда рассказывали про историю раскола.
— Между последователями светителя Проца и приверженцами светителя Халикаарна.
— Да. Только немного нечестно называть одних последователями, а других приверженцами, если ты понимаешь, о чём я. Так или иначе, мы называем это расколом.
— Проциане были благожелательней к синтаксической точке зрения… или я должен сказать «фааниты»…