— Погоди-ка, — сказала Корд. — А вот эта другая.
Она указывала на грань с нарисованной посреди окружностью. Мы не сразу её заметили: грань была сбоку, сжатая перспективой и почти неразличимая. Окружность явно была из чего-то другого: гладкого и твёрдого на вид.
— Да, а ещё…
Корд заметила одновременно со мной:
— Здесь нет амортизаторов!
Все три ребра были не выступающие.
— Понял! — воскликнул я. — Буферная плита!
— Что?
Я рассказал про атомные бомбы и буферную плиту.
— Понял! — воскликнул я. — Буферная плита!
— Что?
Я рассказал про атомные бомбы и буферную плиту. Корд приняла объяснения гораздо легче, чем мы все. Корабль, который Лио показал нам в книжке, был составлен из последовательных частей: буферная плита, амортизаторы, жилой отсек. У этого внешняя оболочка служила одновременно распределённым амортизатором и броней. А заодно скрывала от глаз всё, что внутри.
Как только мы нашли буферную плиту — корму корабля, — наши взгляды естественно устремились к противоположной грани — носу. От него был виден только один амортизатор. И по этому амортизатору шла ровная линяя значков. Это могла быть только надпись на каком-то языке. Некоторые знаки, например, кружки и простые комбинации черт, легко было принять за базские буквы. Другие принадлежали незнакомому алфавиту, но даже они так походили на наши, что казалось, этот алфавит — двоюродный брат ортского. Отдельные знаки выглядели как базские буквы, перевёрнутые или отражённые в зеркале.
Я сбросил одеяло.
— Эй! — возмутилась Корд и зажмурила глаза.
Фраа Джад обернулся и посмотрел мне в лицо. Кажется, мой вид его позабавил.
— Эти люди… — я не назвал их «инопланетянами», — с нами в родстве.
— Мы уже называем их «Двоюродными», — объявил фраа Крискан, столетник, сидящий рядом с фраа Джадом.
— Чем это можно объяснить? — вопросил я, как будто кто-то мог мне ответить.
— Тут уже гадали, — сказал фраа Джад. — Пустая трата времени, потому что родство — только гипотеза.
— А какого эта штука размера? Кто-нибудь прикинул? — спросил я.
— Я знаю по настройкам телескопа и табулы, — ответил Самманн. — Примерно три мили в поперечнике.
— Давай я избавлю тебя от расчётов, — сказал фраа Крискан, явно забавляясь выражением моего лица. — Если ты хочешь создать искусственную силу тяжести, вращая часть этого корабля…
— Как на старых космических станциях — вроде бубликов — в фантастических спилях?
Крискан поднял брови.
— Я никогда не видел спиля, но да, думаю, мы говорим об одном и том же.
— Простите.
— Пустяки. Если играть в эту игру, тебе нужна примерно такая же сила тяжести, как на Арбе. И если внутри икосаэдра есть что-то такое…
— Примерно так я себе вообразил, — вставил я.
— Скажем, две мили диаметром. Радиус — миля. Чтобы создать силу тяжести, как на Арбе, оно должно совершать примерно один оборот в восемьдесят секунд.
— Звучит правдоподобно. Исполнимо, — сказал я.
— О чём вы? — спросила Корд.
— Можно жить на карусели, которая вертится со скоростью один оборот в полторы минуты?
Она пожала плечами.
— Конечно.
— Вы про то, откуда Двоюродные? — крикнул через плечо Роск. Он не понимал орта, но разбирал некоторые слова и улавливал общий тон разговора.
— Мы решаем, продуктивно ли вообще это обсуждать, — ответил я. Наверное, не стоило выкрикивать такую сложную мысль с заднего сиденья кузовиля, перекрывая голосом дорожный шум.
— В книжках и спилях часто изображаются вселенные, где древняя раса основала в разных звёздных системах колонии, которые потом потеряли друг с другом связь.
Мне показалось, что другие инаки в кузовиле с трудом сдерживают желание заткнуть ему рот.
— Видишь ли, Роск, у нас есть палеонтологическая летопись…
— Которая охватывает миллиарды лет и не согласуется с этой идеей, — признал Роск. Я догадался, что мои соседи по кузовилю уже разбили его гипотезу в пух и прах, но Роску по-прежнему жаль с ней расставаться — его не приучили к граблям Диакса.
Корд подала голос из-под одеяла:
— Мы тут раньше ещё одну идею обсуждали, знаешь, насчёт параллельных вселенных.
Корд подала голос из-под одеяла:
— Мы тут раньше ещё одну идею обсуждали, знаешь, насчёт параллельных вселенных. Но фраа Джад указал, что корабль со всей определённостью в нашей вселенной.
— Вот зануда, — сказал я (на флукском, само собой).
— Ага, — сказала она. — Ваш брат кого угодно достанет своей логичностью. Кстати. Ты видел чертёж?
— Чего?
— Тут его кучу времени обсуждали.
Я нырнул к ней под одеяло. Корд уже научилась увеличивать фрагменты. Она выбрала одну из граней, потом растянула её так, что весь экран заняло примерно такое изображение, только более смазанное и зернистое:
— Ничего себе! — Я снова уменьшил изображение, чтобы понять, где находится чертёж. Он располагался на грани икосаэдра, прилегающей к той, которую мы определили как носовую.
Если корпус корабля состоял из гравия, укреплённого какой-то сеткой, то чертёж был, наподобие мозаики, выложен более тёмными камнями. Можно представить, сколько на него ушло времени и труда!
— Это их эмблема. — Я всего лишь высказал догадку, но никто не возразил. Я снова увеличил изображение и всмотрелся в линии. Передо мной, несомненно, был чертёж — почти наверняка доказательство теоремы Адрахонеса. Такие задачи дают фидам. Я принялся вычленять треугольники, отыскивать прямые углы и другие элементы, на которых можно выстроить доказательство, почти как если бы сидел в калькории и старался найти ответ быстрее Джезри. Любой фид Орифенского храма наверняка бы уже справился, но я изрядно подзабыл планиметрию…