— Представляю, какие увлекательные дискуссии они там ведут, — заметил Самманн.
Часа через два, когда мы закрыли ставни и попытались уснуть, всё вокруг загудело и заурчало. Модуль дёрнулся так, что половина наших припасов упала на пол. Мы с Гнелем расстегнули штанины термокостюмов, выскочили на боковой мостик и увидели, как корка льда под гусеницами взрывается искристыми облачками. Мы добежали до конца мостика, где была лестница, спрыгнули на снег, завели трёхколёсник и погнали к платформе. По всему составу отдавались глухие удары: локомотив тронулся и вагоны приходили в движение один за другим. За платформой по льду тащился пандус на случай, если что-то придётся грузить в последний момент: до того, как поезд наберёт ход, оставалось как минимум полчаса. Мы с разгону въехали на платформу, увернулись от грузотона, мотавшегося туда-сюда в узком пространстве, закатили трёхколёсник в кузовиль Гнеля, а доски убрали вниз. Ещё некоторое время ушло на то, чтобы слить хладагент из всех трёх машин в полипластовые канистры. Когда с этим было покончено, поезд уже двигался быстрее, чем мы могли идти в снегоступах, и нам пришлось добираться до локомотива по боковым мостикам. Корд и Юл распахнули ставни, впустив солнце, и готовили праздничный завтрак в честь отправления. Сердце у меня прыгало от радости. Потом я вспомнил, где сейчас фраа Джезри и где я, и мне стало тошно.
— Гад! — сказал я. — Сволочь!
Все поглядели на меня. Мы готовились встать из-за стола после того, что по здешним меркам считалось роскошным завтраком.
Юлассетар Крейд глянул на Корд, словно говоря: «Твой брат, ты с ним и разбирайся».
— Кто? Что? — спросила Корд.
— Джезри!
— Несколько часов назад ты чуть не плакал из-за своего Джезри, теперь он у тебя гад.
— Всегда он так!
— Его часто запускают в космос? — полюбопытствовал Самманн.
— Нет. Трудно объяснить… но из нас из всех именно его должны были выбрать.
— Кто? — спросила Корд. — Явно ракету запустил не конвокс.
— Конечно. Скорее всего мирские власти пришли к иерархам Тредегара и сказали: «Дайте нам четверых лучших ребят».
И теперь Джезри там.
Я затряс головой.
— Ты должен гордиться… немножко, — осторожно сказала Корд.
Я закрыл лицо руками и вздохнул.
— Джезри выпало лететь к инопланетянам. Мне — ехать на поезде с металлическим ломом. — Тут я отнял руки от лица и посмотрел на Гнеля. — Что ты знаешь о небесном эмиссаре?
Гнель заморгал. Я так долго уходил от разговоров о религии, а теперь задаю прямой вопрос! Его брат с шумом выдохнул и отвёл глаза, как будто сейчас перед ним лоб в лоб столкнутся два кузовиля.
— Это ересь, — тихо ответил Гнель.
— Да, но для вас ведь почти все еретики, да? — сказал я. — Нельзя ли поконкретнее?
— Ты не понял, — сказал Гнель. — Они не просто еретики. Они откололись от моей скинии. От нашей скинии.
Он глянул на Юла.
Корд ткнула того локтем на случай, если он не расслышал.
— Вот как? — удивился я. — От проблитов?
Для остальных это тоже было новостью.
— Нашу религию основал светитель Блай, — объявил Гнель.
— До или после того, как вы съели его пе…
— Это ложь! — возмутился Гнель. — Её сочинили, чтобы выставить нас первобытными варварами!
— Человеческую печень очень трудно поджарить, не повредив, — вставил Юл.
— Ты хочешь меня уверить, что светитель Блай стал богопоклонником? Как Эстемард?
Гнель помотал головой.
— Жаль, что ты не успел толком поговорить с Эстемардом. Он не богопоклонник в твоём понимании или в моём. И светитель Блай тоже. И вот тут мы расходимся с небесным эмиссаром и его людьми.
— Они считают, что Блай был богопоклонник?
— Да. Для них он вроде пророка. Якобы он открыл доказательство бытия Божьего, и за это его отбросили.
— Смешно. Если бы кто-нибудь и впрямь доказал бытие Божье, мы бы сказали: «Отличное доказательство, фраа Блай» — и начали верить в Бога.
Гнель посмотрел на меня холодно, давая понять, что не верит ни единому моему слову.
— Так или иначе, — сказал он, — небесный эмиссар придерживается иной версии.
Мне вспомнился вечер накануне аперта и обсуждение иконографий.
— Типичная брумазианская иконография, — сказал я.
— Что?
— Небесный эмиссар утверждает, что в матическом мире действует тайный сговор.
— Да, — ответил Гнель.
— Сделано некое великое открытие — в данном случае доказано бытие Божье. Простые честные инаки хотели бы сообщить об этом всем, но их жестоко подавляет верхушка, которая пойдёт на всё, чтобы сохранить тайну.
Гнель хотел сказать что-то осторожное, но Юл его опередил:
— В точку.
— Плохо дело, — сказал я. — Иконографии, построенные на теории заговора, самые неистребимые.
— Не говори, — произнёс Самманн, глядя мне в глаза.
Я смутился и замолчал.
Корд сказала:
— Существование Двоюродных по-прежнему держат в секрете, поэтому мы не знаем, что думает о них эмиссар. Но угадать можем. Для него это…
— Чудо, — сказал Юл.
— Посланцы из иного мира, не такого испорченного, как наш, — предположил я.
— И где нет гнусного заговора, — подхватила Корд. — Они пришли сообщить нам истину.
— А зачем в таком случае они светили лазером на Три нерушимых? — спросил Самманн.
— Объяснение будет зависеть от того, известно ли эмиссару, что в Трёх нерушимых захоронены все ядерные отходы, — сказал я.