Гнель слегка опешил и попытался сдать назад.
— Я всего лишь говорю, что торговые дома столько не существуют.
— Но делать отсюда вывод, что на Экбе заправляет тайная скиния — по меньшей мере смело!
— Когда я вижу, как инаки свободно разгуливают по улицам, — сказал Гнель, — я думаю, что объяснения требуются довольно смелые.
— Мы видели инаков на улицах Махща. Может, здешних тоже призвали или что-то вроде того, — включился в дискуссию Юл.
Вряд ли объяснение кого-нибудь устроило — даже самого Юла, — но оно загнало нас в тупик.
— Многие инаки, — начал я, — особенно процианско-фаанитского толка, считают веру в Гилеин теорический мир по сути религиозной. А у меня есть основания полагать, что орифенские инаки — самые радикальные из всех сторонников ГТМ. Так что религиозная ли это общность — зависит от терминологии. — Последние слова я произнёс неуверенно, представляя, как бы уплощил меня Ороло за такую сфеническую ересь. Даже Самманн обернулся и взглянул недоверчиво, однако ничего не сказал. Думаю, он понял, что я просто хочу сдвинуть дело с мёртвой точки.
— Послушай, — сказал я Гнелю. — Самманн только начал своё исследование, а мы по прошлому опыту знаем, что доступа к некоторым источникам приходится ждать сутками. Впустят меня в Орифену или нет, у вас в любом случае будет время узнать больше.
— Да, — согласился Гнель. — Но впустят ли тебя, зависит от твоих слов. А они зависят от того, что ты знаешь. Так что, может быть, стоит подождать день-другой.
— Я знаю, что скажу, — отвечал я. — И хочу пойти туда сегодня.
***************
Метекоранес , древний теор, исключительно одарённый в планиметрии, но, как правило, молчавший в диалогах. Был засыпан вулканическим пеплом при извержении вулкана, сгубившем Орифену. Согласно верящим в старое преемство, его (возможно, невольный) основатель.
«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.
Через два часа я стоял, один, перед воротами Орифены. Стена в двадцать футов высотой была сложена из одинаковых тонкозернистых серовато-бурых блоков.
Стена в двадцать футов высотой была сложена из одинаковых тонкозернистых серовато-бурых блоков. Жарясь на солнце в ожидании ответа на стук, я внимательно их разглядел и пришёл к выводу, что они изготовлены в форме по какой-то технологии, которая спекает вулканический пепел в подобие бетона. Каждый был размером с небольшую тачку — то есть как раз такой, чтобы два инака могли двигать его с помощью подручных орудий. Блоки немного отличались цветом, но в остальном каждый представлял собой клон соседнего, так что кладка получилась идеально ровной — как будто стена составлена из детского строительного набора. Ворота были из стальных пластин, которые в таком климате должны сохраняться долго. Постучав, я отступил подальше от раскалённых, пышущих жаром ворот (таких больших, что в них могли бы разъехаться два самых больших грузотона) и оглянулся на сувенирные киоски футах в трёхстах ниже по склону. Корд, стоявшая в тени Юлова кузовиля, помахала мне рукой. Самманн щёлкнул жужулой.
По бокам от ворот высились два цилиндрических бастиона с зарешёченными бойницами. В левом была дверь, тоже стальная. Подождав ещё немного, я подошёл к ней и снова постучал. В верхней части двери было закрытое окошко, размером примерно с мою ладонь. Через десять минут за дверью послышались шаги. Она приоткрылась и тут же с грохотом захлопнулась. Заскрежетала задвижка. Скрипнуло, открываясь, окошко. Помещение за ним было тёмным и наверняка восхитительно прохладным. Однако после полуденного Экбского солнца мои глаза ничего там не различили.
— Знай, что ты стоишь на пороге мира, к которому не принадлежишь и в который не можешь вступить, если торжественно не поклянешься остаться в нём навсегда, — произнёс молодой голос на флукском с местным акцентом. Девушка говорила то, что ей положено. Привратники в матиках говорят эту или похожие фразы со времён Картазии.
— Приветствую тебя, суура, — сказал я. — Давай говорить на ортском. Я — фраа Эразмас из эдхарианского капитула деценарского матика концента светителя Эдхара.
Молчание. Затем окошко затворилось и щёлкнула задвижка. Я ждал. Через некоторое время окошко снова открылось и заговорила другая женщина, постарше.
— Меня зовут Димма, — сказала она.
— Здравствуй, суура Димма. Фраа Эразмас к твоим услугам.
— Что ты мне фраа, а я тебе суура, у меня пока что очень большие сомнения, ибо я вижу твоё платье.
— Я пришёл издалека. Стлу, хорду и сферу у меня украли, пока я странствовал по секулюму.
— Здесь не собирается конвокс. Мы не ждём странников.
— Неужто Орифена, из которой вышли первые странники, нарушит закон гостеприимства и затворит ворота перед скитальцем?
— Мы подчиняемся канону, а не обычаям гостеприимства. В городе есть гостиницы. Привечать путников — их дело.
Окошко скрипнуло, как будто Димма собирается его закрыть.
— Где в каноне сказано, что инаки могут торговать мылом в экстрамуросе? — спросил я. — Какой его раздел дозволяет инакам в стлах разгуливать по городу?
— Твои слова противоречат твоему утверждению, будто ты инак, — сказала Димма. — Ибо фраа должен знать, что разные матики придерживаются разных вариантов канона.