— Я нашёл Ороло, — сказал я, хотя для Джада, конечно, это была не новость.
Он кивнул.
— Очень печально — то, что произошло. Ему следовало вовремя пройти через лабиринт и стать моим фраа на утёсе. Славно было бы работать с ним бок о бок, пить его вино, выслушивать его мысли.
— Вино у него было ужасное.
— Значит, выслушивать его мысли.
— Он, кажется, очень многое понял. — Мне хотелось спросить: как? Расшифровал ли Ороло тайное послание в пении тысячелетников? Однако я боялся выставить себя дураком. — Он думает… думал, что вы разработали некий праксис. Невольно напрашивается мысль, что этим объясняется ваше долголетие.
— Разрушительное действие радиации можно свести к взаимодействию между элементарными частицами — протонами, нейтронами — и молекулами облучаемого организма, — заметил Джад.
— Квантовым событиям, — сказал я.
— Да. Клетка, в которой только что произошла мутация, и клетка, в которой этой мутации не произошло, лежат в повествованиях, разделённых лишь одной развилкой в Гемновом пространстве.
— Старение, — сказал я, — следствие ошибок в считывании генетических цепочек, то есть тоже квантовых событий.
— Да. Нетрудно вообразить внутренне непротиворечивую мифологию, согласно которой хранители ядерных отходов изобрели праксис для устранения пагубных последствий радиации, а затем применили его к старению и так далее.
«И так далее» наводило на самые разные мысли, но я счёл за лучшее не задавать уточняющих вопросов.
— Вы понимаете, насколько опасно распространение такой мифологии в секулюме?
Джад пожал плечами. Секулюм его не заботил. Иное дело — конвокс.
— Некоторые здесь отчаянно хотят, чтобы эта мифология оказалась фактом. Им так было бы куда спокойнее.
— Ж’вэрн задавал довольно чудные вопросы. — Я кивнул на процессию матарритов, бредущую по лугу в некотором отдалении.
Я подыгрывал фраа Джаду — давал ему возможность сказать, что матарриты чудные и неприятные. Однако он ловко обошёл мой гамбит.
— От них можно узнать больше, чем от кого-либо на конвоксе.
— Правда?
— К закутанным следует отнестись со всем возможным вниманием.
Двое матарритов отделились от остальных и взяли курс на владение Аврахона. Я несколько мгновений смотрел на приближающихся Ж’вэрна и Орхана, гадая, что Джад в них разглядел, а когда обернулся, тысячелетника рядом уже не было — он проскользнул внутрь.
Матарриты молча подошли к веранде, сухо поздоровались со мной и вступили в дом.
Следом показались Арсибальт и Барб.
— Результаты? — спросил я.
— У корабля ПАКДа не хватает куска! — объявил Барб.
— Конструкция, которую ты изучал…
— Там-то и крепилась недостающая часть!
— И что, по-твоему, это было?
— Механизм межкосмических перемещений, ясное дело! — фыркнул Барб.
— Они спрятали его где-то в солнечной системе, подальше от нас, потому что он совершенно секретный!
— А что твоя группа, Арсибальт?
— Корабль собран из узлов, созданных во всех четырёх космосах ПАКДа, — объявил Арсибальт. — Это как археологический разрез. Самая старая часть с Пангеи. От неё осталось очень мало. Совсем немного мелких дополнений с Диаспа. Материал большей части корабля — из космосов Антаркта и Кватора, и мы почти уверены, что Кватор корабль посетил последним.
— Молодцы! — воскликнул я.
— А ты — какие результаты у твоей группы, Раз? — спросил Барб.
Я собирал доску, нож, и миски с овощами, чтобы идти в дом. Арсибальт неторопливо подошёл и начал мне помогать.
— В нём что-то плещется, — сказал я.
— Чего-чего?
— Когда вчера вечером эдр повернул, движение было не равномерным, а несколько дёрганым. Мы предположили, что вращающаяся часть содержит большую массу стоячей воды и при резком повороте вода колышется.
Я принялся подробно объяснять про высокие гармоники колебаний и что они означают. Барб заскучал и ушёл в дом.
— О чём вы говорили с фраа Джадом? — спросил Арсибальт. Я не знал, можно ли выбалтывать то, что Джад говорил о праксисе, поэтому ответил (ничуть не покривив душой):
— О матарритах. Мы должны внимательно на них смотреть. Учиться у них.
— Думаешь, он хочет, чтобы мы за ними следили? — заворожённо проговорил Арсибальт. У меня возникло чувство, что он почему-то хочет следить за матарритами и ждёт только благословения Джада.
— Он сказал, что к закутанным следует отнестись со всем возможным вниманием.
— Этими словами?
— Примерно.
— Он сказал «закутанные», а не «матарриты»?
— Да.
— Они вовсе не матарриты! — взволнованно прошептал Арсибальт.
— С твоего позволения я это заберу, — сказал я.
В приступе трудового энтузиазма он схватил мои доску и нож. Нож я конфисковал.
— Ты думаешь, я настолько сбрендил, что мне нельзя доверять острые предметы? — упавшим голосом спросил Арсибальт.
— Арсибальт! Если они не матарриты, то кто? Переодетые бонзы?
Он посмотрел на меня так, словно хотел открыть страшную тайну, но тут вошла суура Трис.
— Я приму твою гипотезу к рассмотрению, — сказал я, — и сравню на весах с другой: что матарриты это матарриты.
***************
Синтаксическая группа , фракция внутри матического мира, возникшая в годы после Реконструкции и возводящая себя к Процу. Название происходит от убеждения синтактиков в том, что язык, теорика и проч. суть игры с символами, лишёнными семантического содержания. Представление восходит к древним сфеникам, часто спорившим с Феленом и Протесом на периклинии.