Пока его на это еще хватало. Но — он чувствовал — резервы выдержки таяли. Еще немного, и он сорвется. И это будет означать конец не только для него самого.
В улкасском карауле, остававшемся на перевале, и на самом деле царило беспокойство. И звуки перестрелки, и взрывы, и грохот обвала — все услышали здесь и, в общем, правильно истолковали. Но это привело к неожиданным последствиям: когда через полчаса с небольшим на перевал вернулись, буквально приползли, лишь двое израненных воинов — все, что осталось от двух караульных смен, ушедших на выручку патруля, когда стало ясно, что больше никого не будет, в том числе и командиров, большинство часовых, оставив посты, собрались в караульном помещении и устроили там что-то вроде собрания, чтобы решить, что делать: продолжать охрану перевала без надежды на скорую смену или уходить отсюда. Никакой опасности сейчас им вроде бы не угрожало: раненые успели рассказать, что оказавшиеся на подступах к перевалу свиры были уничтожены еще до взрыва. Может, и нет больше смысла нести караул? Конечно, это было далеко от военных обычаев: вместо того чтобы до последнего выполнять боевую задачу по охране и обороне, устроить этакий базарчик для обсуждения ситуации; это можно объяснить только некоторыми специфическими особенностями уцелевшей смены.
И в конце концов, изрядно поспорив и покричав друг на друга, остановились все же на героическом решении: нести службу, а разводящего отправить на ближайшую вершину — зажечь сигнальные костры, чтобы сообщить всем, кто следит за сигналами, о случившемся и просить помощи. Беда была в том, что они остались без связи — улкасские солдаты не были еще настолько телефонизированы, как противостоявшие им свиры, и единственный аппарат, которым располагали хранители, погиб вместе с командиром; вот и приходилось пользоваться старинными, но всем известными опособами.
Решение было, безусловно, правильным. Хотя и вряд ли могло принести какие-нибудь серьезные результаты. Хотя бы потому, что те, от кого следовало охранять и оборонять перевал, за время, пока собрание обсуждало все «за» и «против», успели уже скрытно подобраться совсем близко.
— Ну что, командир, здесь развилка. Пойдем вперед, по нахоженному? Или как?
— Ни в коем случае. Эта тропа — в Ич-Майрат, туда мы и не сунемся.
— А по второй, похоже, никто давно уже не ходил.
Эта тропа — в Ич-Майрат, туда мы и не сунемся.
— А по второй, похоже, никто давно уже не ходил.
— Это нам и нужно. По ней — осторожно: там, за той скалой, должен быть караул. Если он есть — значит, идем правильно.
К скале подобрались за дюжину минут.
— Верно, видишь — пост? И другой:
Налетим, пока нас не заметили?
— Наверное, лучше не поднимать шума. Ты видишь кого-нибудь на постах?
— Ни души.
— Вот и я никого — приборы ничего не показывают. Нам выгоднее, чтобы о нашем проходе никто не узнал.
— Ну, будь по-твоему… А может, они там просто хорошо замаскировались?
— Приблизимся — поймем.
Окончательное решение не атаковать уцелевшую часть охраны, а тихо-мирно пройти перевал Онго принял сразу же, как только Керо и Нито доложили, что противника впереди нет, а динафон показал, что все голоса и другие шумы доносятся из караульного барака, что было уже за перевалом, где тропа начинала клониться вниз. Почему все люди там, а не на постах — совершенно непонятно, однако некогда задумываться об этом: надо использовать редкую возможность. Знай Онго, что связи у караула нет, он, возможно, решил бы иначе; но он не знал и не хотел излишнего риска.
Они были уже совсем близко от прохода, когда умудренный опытом Мори сказал командиру:
— Пройти-то мы пройдем, похоже. Только потом — куда? Вряд ли тут тропа обставлена указателями. Что будем искать, как искать? А обстановка не говорит о чем-то серьезном. Скорее это ложный след. Не верится. Без серьезной защиты?
Караул на перевале как-то не убеждает. Горстка людей… Что они охраняют?
Только вход? Или еще что-то? Если еще что-то, то кто-нибудь из них знает ну хоть что-нибудь.
— Онго, — шепотом доложил Керо. — Там один часовой встал на пост. На самом проходе. Мимо него тихо не пройти.
— Да, — сказал Онго задумчиво. — Скорее всего ты прав. — И тут же принял решение:
— Будем атаковать караул. Что-нибудь да они знают.
Кто-то позади глубоко вздохнул. Онго усмехнулся:
— Сури! Как ты — на ногах держишься? Ответ прозвучал не очень уверенно:
— Держусь.
— Вот и дальше не падай.
Что-то заставило его тут же добавить:
— Там, в случае чего, не лезь под пули. И тут же, чтобы не было обидно, пояснил:
— Без дальней связи мы тут ничего не стоим. Наверное, с перевала придется сделать попытку. Что-то ведь мы уже нашли: площадку, маскировку.
Сообщим хотя бы это.
— Ясно, — проговорил Сури.
К самому узкому месту на перевале, близ которого и располагался занятый пост, подобрались быстро, хотя и остерегаясь. И все же Сури не отстал; даже придвинулся поближе к Онго, дышал за самым плечом. Онго проговорил тихо:
— Не сопи так, следи за дыханием.
— Онго…
— Ну, вот он я. Что?
— Я боюсь за тебя. Будь осторожна, пожалуйста… Осторожен.
Неслучайной была эта оговорка: Сури, кажется, все еще обитал где-то в прошлом — том, которого больше не будет.
Онго усмехнулся:
— Буду остерегаться. А тебе приказываю: не лезь вперед.