— Так точно, господин Директор, взялся бы.
— Успел подумать?
— Нет. Успел почувствовать. Ого!
— Ну, что же, тогда так и сделаем. Да сиди ты! Верком Сидо вернулся к своему креслу. Сел — даже поерзал немного, чтобы устроиться поудобнее.
— Тогда слушай. Есть такое мнение, что некий военный гений появился в Улке — и на равных соперничает с великим компьютером. Откуда же он взялся?
Улкасские военачальники нам известны давно и наперечет — их возвышения, продвижения, перемещения, отношения с высшими властями — собранием вождей — одним словом, все вплоть до отставки и даже после нее. Так вот, никто из них не стал верховным командующим, сменив на этом посту прежнего, давно и хорошо известного и никакими оригинальными идеями не отличавшегося, все они на прежних местах. Кто-то, совершенно неизвестный? Но не бывает ведь, чтобы человек из рядовых или подофицеров вдруг попал в главнокомандующие — карьера может быть очень стремительной, но все же определимой во времени и пространстве; к тому же такие стремительные взлеты происходят, как правило, во время войны. А тут ведь прошло целое мирное двадцатилетие… Простоуму непостижимо. Нас как-то ухитрились провести, разведке Гумо чем-то заклеили глаза и уши, и она ничего не увидела и не услышала. М-да. Мы ведем какую-то непонятную войну. А если она непонятна — как можно ее выиграть? Мы рассчитывали, что инициатива окажется в наших руках, но наделе она с первого дня принадлежит им.
Правда, им до сих пор не удалось вырваться на оперативный простор ни на одном направлении. Но, может, они вовсе и не хотят этого? А?
Онго лишь пожал плечами, понимая, что его ответа и не требуется.
— ГПК считает, — продолжал Сидо, — что нельзя предпринимать никаких активных действий до тех пор, пока мы точно не выясним, кто же нам противостоит. Вся информация, анализируемая машиной, убеждает ее в том, что не только тактические, но, вероятно, и стратегические установки командования улкасов претерпели коренные изменения. У них возник какой-то единый центр управления войсками — а ведь раньше, как вы помните, общей была лишь задача, но решал ее каждый командир по своему усмотрению. Сейчас картина совершенно иная.
Жесткое руководство из одной точки. При этом остается неизвестным — кто же руководит. Один человек? Группа? Не зная этого, мы — включая ГПК — не сможем построить правильного плана кампании. Следовательно, не сможем одержать победу.
Иными словами — проиграем войну. Таково мнение машины. А до тех пор — продолжать те же действия, какие мы ведем сейчас: отражать их попытки прорыва на равнину… Я, конечно, не машина, но и у меня есть свое мнение. Необходимо предпринять действия для обнаружения и ликвидации этого самого предполагаемого центра. Конечно, легко сказать: обнаружить, для этого ведь не подойдешь к кассе и не попросишь билет до той станции, где все это находится… Но кое-какие наметки, что касается возможного местонахождения их мозгового центра, у меня есть. Район, в котором следует искать, мною уже более или менее определен. Мы тут проанализировали поступающую информацию, точнее, содержащийся в ней фактический материал; и не только это, а и данные Службы Природы, нашего Энергетического центра и разных других служб и отраслей, иногда на первый взгляд несопоставимых. В том месте, где этот район предположительно расположен, вся ширина гор, от нашей границы до виндорского побережья, составляет примерно сто сорок четыре выстрела. Не мало, но и не так уж много. Однако интересующее нас место сверху — с воздуха — не просматривается; если верить фотоснимкам — там просто пустое место, тишь да гладь, и ничего больше. Ни людей, ни построек.
Но я чую — что-то тут неладно. И вот я решил на поиск отправить отряд;
Небольшой, но лучший отряд, какой мы сможем найти сейчас среди моих людей. Не во всей армии, об этом не будет знать никто — кроме Вершителя, может быть. Отряд, наилучшим образом зарекомендовавший себя в происходящих сейчас боях. И это будут те люди, что столь успешно пробились к улкасскому выходу. Ты понял?
Онго моргнул, ответил не сразу:
— Вроде бы да.
— Тогда давай подробно.
Верком Сидо объяснял задание не менее получаса, время от времени прерывая изложение, чтобы спросить:
— Значит, что ты помнишь о районе Ич-Майрат?
— Туда ни в коем случае не ходить: гибельно и не нужно, там все ясно. А с перевала идти влево, там или тропы нет, или она едва заметна, но там-то и надо искать.
— Очень пристойно. Ну, а если случайно войдешь в контакт с виндорами — кого будешь там искать?
— Мого. Его код: девять-двадцать семь-восемьдесят один А-Зэ.
— Хорошая память. Все прочее ясно? На что следовал неизменный ответ:
— Так точно, все ясно.
И действительно, ясно было, а потому Онго бессознательно хмурился все больше. Потому что мысленно прикидывал: по плечу ли ему такое дело? Но сейчас, наверное, поздно уже было отказываться — да и самолюбие не позволило бы.
Потому что мысленно прикидывал: по плечу ли ему такое дело? Но сейчас, наверное, поздно уже было отказываться — да и самолюбие не позволило бы. Хотя, может, и не только самолюбие: ощущалось внутри, в душе, что-то такое, что приподнимало, толкало действовать, рисковать, прыгать очертя голову в ледяную воду… И он вновь и вновь кивал и докладывал о полной ясности.
— Вот у меня все, — закончил верком. — Вопросы?