— Кто будет в курсе нашей задачи?
— В полном объеме — я да ты. Всякий, кто будет так или иначе участвовать, будет знать и выполнять свою собственную задачу, и не более.
А общую картину знать больше никому не обязательно. Что еще?
— Спасибо, господин верком. Разрешите идти?
— Обожди минутку.
Звонком Директор вызвал секретаря:
— За тридцать минут — одеть по-офицерски его, и еще трое будут с ним — тем выдать подофицерское, но первого срока.
И снова повернул голову к Онго:
— А это тебе от меня. — Из-под лежавших на столе бумаг он извлек флаг-воинские значки на воротник. — Вот. Носи с честью.
— Служу победе, господин верком!
* * *
— Ого! Так ты через неделю и в мордастые выйдешь! Уезжал рядовым, а вернулся — смотри-ка! Мы, честно говоря, думали, что тебя и не увидим больше: уж больно не понравились нам те морды, что нас забирали. А вот — подержали и выпустили, а ведь так не бывает в наших краях. Может, растолкуешь — что за чудеса творятся?
— Растолкую, — сказал Онго. — Только не сразу. А сперва ты, Мори, мне скажешь…
— Это смотря что, начальник.
Онго решил не обижаться на неуставное обращение. Пока, во всяком случае, это можно было не заметить. И не делать выговора за то, что его перебивают.
— Да ничего особенного, просто расскажи о себе. Кто, откуда, какими дорогами пришел в армию, чем до этого занимался…
— Это зачем еще?
— Объясню. Только ответь сначала.
— Ну… непривычно как-то — о себе. Невелика птица.
— Не тряси воздух. Мори.
— Да я что же… Нужно — пожалуйста. Лет мне исполнилось двадцать восемь, родился в городе Аштоке, это в южных предгорьях. Городок вокруг завода, половина жителей — из освирившихся улкасов. Отец техна-рил на заводе «Демо и Но». И я туда же пошла работать, когда подросла. Техник четвертого разряда. В армию завербовался сразу после оборачивания, шесть лет назад…
— Почему?
Мори усмехнулся:
— От скуки. У «Демо и Но» платили хорошо, но жизнь там была как за решеткой. Лишнего шага не сделаешь не то что на заводской территории, но и в городе. Великие строгости. Я всего-то один раз как следует гульнула с какими-то веселыми парнями, так мне просто жить не стали давать: ты, мол, позоришь фирму, люди на тебя пальцами показывают…
— Ну, это понятно: продукция такая… Ты что же, с клиентами гуляла? С заказчиками?
— А мне плевать было, какая она там, продукция, и какие заказчики.
Кровь, как говорится, играла, а меня за это мордой об стол. Вот я и обиделась, и пошла — сперва оборачиваться, а потом и служить.
— Не жалеешь?
— Пока вроде бы не пришлось.
— Воевать не устал?
— Когда же? Еще и войны-то настоящей не было. Только вот с тобой порезвились немножко… Чуть отвел душу.
— А еще повеселиться хочешь?
— Да не отказался бы.
— Только дело может быть серьезное. Не просто в атаку бежать по чужим следам.
— Без проблем. Где?
— Где-то там. В горах. Как у тебя с улкасой? Помнится, ты этим языком владеешь?
— Пожил бы ты в Аштоке — тоже лялякал бы по-горному.
В горах. Как у тебя с улкасой? Помнится, ты этим языком владеешь?
— Пожил бы ты в Аштоке — тоже лялякал бы по-горному.
— Вот не довелось пожить Там. Значит, что же, идешь со мной?
— С тобой-то да, а еще кто будет? И много ли?
— С нами — человек семь.
— А кто?
— Пока Керо да вот ты теперь.
— Керо — это ничего. Это неплохо. Только придерживать иногда надо: бывает озорным чересчур. От злости. Она у него с детства.
— Знаю. Так что к другим обертышам относишься нормально?
— Отношусь? Так, как они воюют. А так — их не исповедую, и сам к ним в душу не лезу. У каждой была своя причина, разве нет? Вот и у тебя, наверное…
— Да нет, я как раз по Проекту. Меня не спросили. Но больше не жалею.
Ладно, все об этом. Еще скажи вот что: как думаешь, Соки нам подойдет?
Соки — был третий разведчик из участвовавших в атаке вместе с Онго.
— Соки? А что, нормальный солдат. Вести по следу — он лучший. Мы с Керо тоже ничего, но Соки — лучший. Из охотников. Но ты ведь с ним еще будешь разговаривать?
— Как же иначе?
— Вот он тебе сам и расскажет.
— Ладно. Иди, отдыхай. Соки скажи, пусть зайдет.
Мори кивнул не по-уставному и вышел — вразвалочку, мягко, бесшумно. И почти сразу же вошел Соки. Самый старший из них. Собою не очень видный — не выделялся он ни ростом, ни шириной плеч, но было известно, что мог превзойти любого выносливостью и неприхотливостью.
Разговаривать с ним было трудно: любой ответ его состоял не более чем из одного слова, в редких только случаях — из двух. И добиться от него связного изложения его биографии оказалось задачей, непосильной для Онго.
— Скажи хоть, сколько лет тебе?
— Да… много.
— Тридцать? Сорок? Ну?
— А что?
— Что стесняешься? Ты ведь не женщина!
Похоже, Соки обиделся:
— А в глаз?
— Эй! Это ты — старшему в звании?
— Ты старший?
— Не видишь, что ли?
— Жестянки вижу.
Это он флаг-воинские знаки назвал так неуважительно.
— Ну, и?
— Старшего — нет.
Онго перевел дыхание. Помолчал с минуту, чтобы успокоиться. Потом начал с другого конца:
— Ты из охотников, я слыхал? И отец твой, и дед…
Что-то вроде усмешки мелькнуло в полуприкрытых глазах Соки.
— Нет.
— Что — нет?
— Никто.
— Никто охотником не был? И ты тоже?
— Не был.
— Так кто же, сто камней тебе в почки?