Начальнику Железнодорожного ОВД
полковнику Быкову В.В.
РАПОРТ
Докладываю, что на ввереном мне участке появился Змей Горыныч карликовой породы. Оный противоречивый алимент обитает в квартире гражданки Фоминой Ф.Ф. по адресу ул. 2-я Вагонная, дом 2, квартира 2, и оная гражданка прогуливает оного алимента поздно вечером почти каждый день.
Опасаясь за жизнь вверенных моей охране граждан, могущих быть съеденными оным алиментом, прошу разрешения на задержание указанной граджанки Фоминой Ф.Ф. и ее подопечного змееныша и перепровождения их в районое КПЗ для выяснения обстоятельств.
Участковый уполномоченый, старший лейтенант (неразборчивая подпись) Макаронин.
Я дважды очень внимательно прочитал сей документ, а потом поднял задумчивый взгляд на полковника. Тот понял мою невысказанную мысль и немедленно ее подхватил:
— Вот и мы думаем, что он находится в какой-нибудь… больнице. Правда, пока что найти его не удалось, но это дело времени. Он ведь в таком состоянии… — полковник потряс рапортом, — мог и в другой город укатить… В поисках, так сказать, мифологических алиментов.
Я поскреб макушку.
— Да, такое действительно в газете публиковать не стоит. А вы не пробовали поговорить с этой самой Фоминой? Может, она что-то знает?
— Да конечно, пробовали! — облегченно воскликнул полковник, поняв, что ему не угрожает идиотская публикация. — Милая женщина. Живет одна с собакой. И собака у нее такая умница!..
Я поднялся из гостевого кресла:
— Не буду вас больше задерживать… Большая просьба, когда Макаронин найдется, сообщите мне.
— Милая женщина. Живет одна с собакой. И собака у нее такая умница!..
Я поднялся из гостевого кресла:
— Не буду вас больше задерживать… Большая просьба, когда Макаронин найдется, сообщите мне. А потом мы бы вместе с вами подумали, как подать этот случай растревоженному населению. Может быть, в виде вашего интервью?..
Предложение о сотрудничестве на ниве журналистики польстило начальнику отделения настолько, что он поднялся из-за стола, проводил меня до дверей кабинета и, прощаясь, сердечно пожал мне руку. А я, выйдя из отделения, немедленно направился по указанному в рапорте адресу.
Вторая Вагонная улица оказалась раздолбанным переулком на самой окраине города. Застроен этот образчик областной архитектуры был небольшими одно-двухэтажными домишками, больше напоминавшими загородные дачки. В самом начале улицы, на доме номер один, висела мемориальная доска из нашего местного песчаника, которая сообщала, что Вторая Вагонная улица получила свое название в честь второго вагона, выпущенного местным вагоностроительным заводом — гигантом первой пятилетки, в 1930 году.
Я с интересом прочитал эту замечательную надпись и побрел на противоположную сторону, рассчитывая, естественно, обнаружить там дом под номером два. Однако такового не оказалось. Аккуратная хибара, обшитая снизу доверху новой вагонкой, гордо несла на своем боку цифру «4».
Довольно долго я в растерянности топтался возле этого четвертого дома, и наконец на его крылечке появилась тетка средних лет в замызганном халате и с веником в руке. Уставившись на меня подозрительным взглядом, она грозно помахала в воздухе своей хозяйственной принадлежностью и неожиданно заорала удивительно тонким голосом:
— Ты что это, бандитская морда, присматриваешься?! Я вот сейчас собаку спущу, будешь знать, как возле маво дома ошиваться! Ишь, ухарь нашелся, тропинки здесь натаптывать!..
Впрочем, особого испуга я почему-то не испытал — может быть, потому что веник был довольно потрепанным. Вместо того чтобы, как ожидала женщина, припуститься прочь, я шагнул к небольшой калитке и, облокотившись о штакетник, спросил:
— А вы мне не скажете, куда оттащили дом за номером два? Он ведь должен стоять как раз на этом месте.
Женщина опустила веник и замолчала. Потом, по-старушечьи пожевав губами, поинтересовалась:
— А тебе зачем второй дом нужен?..
— Да вот хочу с гражданкой Фоминой побеседовать… — дружелюбно ответствовал я.
— И о чем же это ты с Феклой беседовать собрался? — спросила тетка, делая шаг в сторону калитки и выставляя вперед свой острый носик. Это повышенное любопытство мне очень не понравилось, и потому я нагло соврал:
— Да вот слышал, собака говорящая у нее завелась, может, она отдаст пса нам в цирк?
— Есть у нее собака, — немедленно подтвердила аборигенка. — Недавно появилась… Но только она не говорит. — Она покачала головой и уверенно добавила: — Если б собака болтала, я б об этом знала.
— Так где второй дом-то? — вернулся я к первоначальному вопросу.
Тетка, видимо, успокоилась относительно моих намерений и махнула своим веником вдоль улочки:
— В самом конце улицы второй дом… Фекла-то во второй квартире живет, вход к ней со двора.
Я двинулся в указанном направлении, раздумывая, по чьей же это прихоти дом номер два оказался замыкающим в недлинном ряду строений славной Второй Вагонной.
Улица кончилась довольно быстро. В ее конце действительно стояло старое, давно не крашенное здание, состоявшее из рубленого первого этажа и легкой надстройки, выполненной из всевозможных обрезков и накрытой покатой рубероидной крышей.