Тот давно уже перестал задавать мучившие его вопросы и только со странным испугом в глазах наблюдал за моими действиями.
Я закрыл глаза, поднял лицо к небу и представил себе…
Задний двор дома номер два по Второй Вагонной улице моего родного города. Его серый некрашеный забор, густо заросший высоченной, сочно-зеленой крапивой и серой, заматерелой полынью. Я представил себе, как некто неизвестный, а может быть, и вполне известный, прогуливается в этих травяных зарослях, и верхушки зарослей раскачиваются, показывая маршрут неторопливого следования этого некто. Я представил себе коротенькую зеленую вытоптанную травку перед входом в квартиру номер два и яркое золотое солнце над двором… И когда вся эта дорогая моему измученному сердцу картина встала перед моими закрытыми глазами как живая, я… начал петь заклинание. Очень скоро оно кончилось и я открыл глаза. Под перекинувшейся над синей полянкой рубиновой аркой под яркими солнечными лучами зеленел заросший двор, ограниченный серым некрашеным забором, и отдельные верхушки высоченной крапивы нервно подергивались, словно кто-то невидимый дергал их у основания.
— Ни фига себе!.. — раздался за моим плечом совершенно трезвый голос Макаронина.
— Пошагали, — устало проговорил я, и, взяв лейтенанта за рукав мундира, потянул его под арку. А он особенно и не упирался.
В воздухе поплыл резкий стон, словно лопнула басовая струна виолончели, и мы оказались во дворе госпожи Фоминой.
И тут же за нашей спиной раздался знакомый басистый женский голос:
— Вы кто такие и откудова появились?!
— Я те, гражданка Фомина, щас расскажу, «откудова» мы появились!.. — зарычал старший лейтенант, медленно поворачиваясь на голос, но я оборвал готовый начаться диалог резким окриком:
— Молчать!..
А потом, повернувшись к зарослям, позвал:
— Эй, Кушамандыкбараштатун, пойди-ка сюда!..
Верхушки крапивы и полыни замерли, а потом над ними появились три серо-зеленые головки, зло поблескивающие черными бусинами глаз. С минуту мы рассматривали друг друга, а потом я вытянул из кармана погремушку и помахал ею в воздухе.
Через мгновение «Змей Горыныч карликовой породы» стоял рядом со мной. Я протянул ему его игрушку и он схватил ее передней лапой, а потом…
Маленький Кушамандыкоараштатун, подскакивая на трех свободных лапах и смешно покрякивая, разогнался, подпрыгнул и взмыл в воздух… без всяких крыльев! Заложив стремительный вираж, дракончик крикнул что-то не совсем разборчивое, что я принял за благодарность, а затем что-то громко хлопнуло и он… исчез.
Я медленно повернулся к двум оставшимся субъектам и устало проговорил:
— Ну а теперь давайте решать, что делать с вами…
— А чего решать… с нами? — наивно удивился Юркая Макаронина. — Я напишу тов… гос… ну, полковнику рапорт, в котором все… э-э-э… распишу… Мне все равно нужно будет за дубинку отчитываться… Дубинку-то мне этот… граф… не вернул…
Я очень живо представил себе Юркино письменное творчество! И понял, что желтый дом по нему плачет! Бабка Яга, услышав предложение старшего лейтенанта, тоже насторожилась — сообразительная была бабушка!
— Нет, Юра! — самым убедительным образом начал я. — Если ты напишешь своему полковнику про… маленького трехголового дракончика, синюю травку и графский замок, в котором ты занимался неизвестно чем чуть ли не две недели, я думаю, тебя не только попрут из органов, но и отправят… лечиться кое-куда!
— Я никакого дракона в глаза не видела, а если у него белая горячка случается, я не отвечаю! — категорично заявила гражданка Фомина Ф.
Ф. своим убедительным басом, чуть помолчала и еще более авторитетно добавила: — И никаких документальных доказательств у этого… участкового нет!
Ее малюсенькие глазки воинственно поблескивали, а впечатляющий носяра нервно подергивался. Но на Юрку категорически-воинственный вид бабки не произвел должного впечатления, он медленно повернулся лицом к нарушительнице и самым начальственным тоном проскрежетал:
— Ах ты, …алимент, да я тебя на семь суток в обезьянник законопачу, чтобы твоя… коркой покрылась, да ты у меня…
— Ты, корреспондент, слушай, как наша милиция к гражданам невиновным обращается!.. — перебила его бабка ехидным басом. — И в какой это его школе таким выражениям учили?! Видать, в милицейской… В средней общей такого предмета точно не преподают!..
Юрка поперхнулся и замолчал, сообразив, что действительно перегнул с выражениями, но сдаваться он не собирался. Немного собравшись с мыслями, он вернулся к прерванному монологу:
— Ты, несознательная гражданка Фекла Фомина… Федотовна, скрываешь важные улики от… властей. И за это уголовное нарушение с тебя… тебе… это… отвечать придется по всей строгости!..
И тут совершенно неожиданно Фекла Федотовна широко улыбнулась, продемонстрировав во всей красе свой уникальный клык.
— Представляешь, корреспондент, какой этот старшой лейтенант напишет рапорт?
Этим замечанием она совершенно сбила Юрку с толку, и он замолчал, теперь уже насовсем. И тогда я взял инициативу в свои руки.
Быстро прикинув по памяти состояние окружающей местности, я начал втолковывать участковому, что с ним произошло на самом деле:
— Значит, так… две недели назад…
— Пятнадцать дней назад!.. — немедленно уточнила мгновенно уловившая смысл моего рассуждения гражданка Фомина тоном авторитетного свидетеля.
— Пятнадцать дней назад, вечером, — принял я ее уточнение, — ты зашел к гражданке Фоминой с целью уточнения… породы ее собаки. Убедившись, что ее песик является помесью таксы, ньюфаундленда и афганской овчарки, ты вышел на улицу, когда уже начало темнеть и решил обойти дозором вверенный тебе участок. В конце Второй Вагонной улицы на тебя напали неизвестные и, применив неизвестное тебе отравляющее вещество, повергли тебя в бессознательное состояние. Ты пришел в себя в неизвестном тебе месте, похожем на подвал!
— В натуре!.. В подвале!.. — неожиданно подтвердил Юркая Макаронина.
Я кивнул, одобряя пробуждение его памяти, и продолжил:
— На улицу тебя не выпускали, и потому ты не знал, сколько времени ты пробыл в этом подвале, но тебя несколько раз допрашивали и даже пытали!..
— Факт, пытали! — горячо поддержал меня Юрка. — Спиртом!!!
Фекла Федотовна тяжело вздохнула, но я согласился и с этим предложением:
— Пусть спиртом… Главное, ты ничего не помнишь, кроме того, что тебя спрашивали о ближайших оперативных планах твоего отделения…
— Но я ничего не сказал!!! — твердо и убедительно отрубил старлей.
— Факт, — согласился я. — И ты запомнил кличку главаря… его так называли остальные…
— Граф!!! — вспомнив «кличку», заорал Юрка.
— Точно! — подтвердил я. — Но больше ты ничего не помнишь! Понял?!
Юрка почесал себе давно нечесаную башку и вдруг обреченно заявил:
— А я и не помню… Если б ты не напомнил, я бы и этого не вспомнил… Хотя… Граф — фигура заметная… Особенно одежда!
И снова я не возражал — пусть «вспоминает» такие «подробности», они будут работать на мою версию.