Что взамен? — договоримся.
В тридцать лет Теодор Равлик поступил в Универмаг по коллежской квоте.
В тридцать лет Теодор Равлик поступил в Универмаг по коллежской квоте. С письменным обязательством: получив степень бакалавра, а впоследствии, чем бес не шутит, и магистра, он продолжит работу в фармакологических лабораториях Коллегиума.
Славное будущее, если задуматься.
Дымношей бы одобрил.
* * *
Это Теодор и придумал переноску.
Глядя, как Келена карабкается по ступенькам, держась за перила — и категорически, чуть ли не враждебно отказываясь от помощи — он вспоминал Олора. Если Дымношей нашел в себе силы воззвать о спасении, то от гордячки-гарпии такого вовек не дождешься. В конце лестничного марша Келена не выдержала — оперлась на руку Марыси. А Теодор понял, что проблему нужно решать радикально. На второй этаж гарпия кое-как забралась. Но следующее занятие — на пятом.
Хорошо, что сейчас — большая перемена.
Попросив Келену обождать на подоконнике, усач с грохотом ссыпался по лестнице в лабиринт катакомб, звавшихся подвалами Универмага. Говорили, что подвалы уходят на семь — на девять! двенадцать!! сто!!! — уровней под землю. Что на нижних ярусах начинается геенна, куда опасаются соваться даже охотники на демонов. Что Нижняя Мама заведует там кафедрой прикладной эсхатологии. Что…
Нет, Теодор Равлик не собирался проверять: легенды это, или правда. Его интересовало совершенно конкретное помещение на минус первом, вполне благоустроенном этаже подвала.
— Две крепкие палки, веревка, пила, нож, — выпалил он в лицо лаборанту, бездельничавшему в мастерской. — Быстро!
Окажись на месте усача Яцек или, скажем, Клод — лаборант послал бы нахала к бесу под хвост. Но Теодор не выглядел юнцом-первокурсником. Бакалавр, как минимум. А судя по напору, чей-то ассистент. Лаборант вздрогнул, сфокусировал сонный взгляд, убедился, что усатый «командир» и рукоприкладством не побрезгует — и принялся шарить по закромам.
Заказ нашелся за пару минут. Еще минут десять понадобилось, чтобы при помощи пеньковой веревки соорудить из двух палок — длинной и короткой — конструкцию, схожую с трапецией, какой пользуются гимнасты в цирке. Теодор со своим изделием подмышкой бегом покинул мастерскую, а лаборант остался в недоумении: кто это был, что за штуку он состряпал, и главное — зачем?
Должно быть, очень большое колдовство…
Гарпия ждала его в компании Марыси и Яцека, который безуспешно пытался развлечь дам светскими беседами.
— Готово! — возвестил Теодор. — Яцек, клади этот конец на плечо…
Мальчик повиновался, с опаской глядя на сокурсника.
— Забирайся, Келена. Мы тебя отнесем. Не портшез, но сойдет…
Гарпия с сомнением осмотрела переноску системы механикуса Равлика — и вдруг улыбнулась.
— Спасибо.
С неожиданной легкостью она запрыгнула на нижнюю перекладину, крепко вцепившись в дерево. По лицу нельзя было понять, какой ценой далась избитой гарпии эта легкость. Ни стона, ни вздоха; словно не ее вчера лупили на убой. «Держись за веревки, — хотел сказать Теодор, — или за верхнюю перекладину…»
Это оказалось лишним. Келена, чуть-чуть покачиваясь, прекрасно сохраняла баланс. Дополнительная опора ей не требовалась. «С детства привыкла сидеть на ветках. Или на чем там сидят гарпии? На насесте?» — усач прикусил язык. Хватит нам и одного остряка на курс, решил он.
Пятый этаж покорили без приключений. И на практикум по бытовым наговорам успели вовремя. Правда, на них косились все встречные. Студенты хмыкали; кое-кто за спиной давился смешком. Преподаватели отводили взгляды и с деланным безразличием торопились дальше.
— Чего это они? — недоумевал наивный Яцек.
Его, похоже, мало в детстве били, вот и не поумнел.
После практикума к носильщикам, отчаянно стесняясь, подошли Клод и Хулио Остерляйнен собственной хамоватой персоной. Оба старательно делали вид, что им все равно, и вообще.
— Давайте мы вас сменим, — Клод без особого успеха пытался расковырять носком башмака потемневший от времени паркет.
— Ага, — кивнул Хулио. — Всю жизнь мечтал…
— О чем? — заинтересовался Яцек.
— Кур по базару таскать. Ночью спал и видел. Отвали, цыпленок, дай подержаться…
Марыся прыснула в кулак. Теодор пожал плечами и уступил переноску добровольцам. Спускаться по лестнице, неся гарпию на плечах, оказалось трудней, чем подниматься.
— Вот же заразы! — бурчал Остерляйнен. — Не могли все занятия на одном этаже устроить! Это если ману по методе Нихона копить, тогда да! Скачи, как баран, мышцу нагуливай. А нам, с тонкой организацией ауры…
Подначки старшекурсников не прибавляли ему хорошего настроения. Однако он исправно «тянул лямку», пока не получил такой увесистый толчок, что едва не полетел кубарем по ступенькам.
— Смотри, куда прешь! — осклабился ему в лицо кудрявый красавчик. Патлы у него были много пушистей, чем у Остерляйнена, а телосложением он превосходил тощего Хулио вдвое. — Ходят тут, носят тут… Деревня!
Хулио смерил кудряша взглядом, встал поудобнее, как актер перед звездным монологом, и заговорил, постепенно наращивая темп.
— Извините великодушно, сударь. Под ноги не глядел. В следующий раз поостерегусь, чтоб не вляпаться в кучу навоза вроде вас. Ваши глаза, должно быть, выросли на седалище и скрыты штанами. Иначе вы бы заметили, что мы несем даму. Овал Небес, вы моргаете?! Этот ягнячий чурбан, торчащий из ворота вашей рубахи — голова?! Вы всё видели? И не попытались избежать столкновения? О, я трижды виновен! Я зря употреблял куртуазные обороты. Для вашего куцего умишка они слишком оборотисты. Что ж, перейду на язык, доступный олухам.