Обер-квизитор с сомнением осмотрел два стула, имевшиеся в комнате. Стянув с левой руки тонкую бязевую перчатку, он обмахнул сиденье избранника — и сел, будто в пыточное кресло. Штернблад крутнул второй стул на одной ножке, оседлал, как укрощенного жеребца, и приготовился слушать.
— Заявление официальное? — фон Шмуц извлек из планшета бумагу и палисандровый футляр.
— Да.
— Я обязан составить потокол.
Из футляра явились чернильница-непроливайка, перья и миниатюрное пресс-папье. Барон изучил кончики перьев и остался недоволен.
— О чем вы хотите заявить?
— Сегодня, на закате, я подверглась нападению.
— Место нападения?
— Крыша Универмага.
— Злоумышленник напал молча? — барон не удивился. Наверное, его способность удивляться давно иссякла. — Без предупреждения?
В течение всего рассказа он слушал, не перебивая. Лишь время от времени чиркал перышком, выстраивая ряды значков-муравьев. Капитан знал, что фон Шмуц владеет искусством стрикт-письма, но наблюдать за процессом довелось впервые.
— Опишите место, куда упал злоумышленник. Я отправлю ликторов — забрать тело.
Гарпия заворочалась, меняя позу, и принялась объяснять. Барон ловко набросал схему корпусов Универмага, крестиком отметив предполагаемое место падения.
— Здесь? — он протянул лист гарпии.
Выпростав из-под одеяла тонкую руку, Келена провела по схеме лакированным когтем. Фон Шмуц, большой ценитель маникюра, немедленно заинтересовался. Штернбладу на маникюр было плевать, но он тоже заинтересовался. Да так, что покинул стул и уткнулся в пальцы Келены чуть ли не носом.
— Верно. Здесь.
— Спасибо. У меня больше нет вопросов. Если найдем тело, пригласим вас на опознание, — от капитана не укрылось неприятное «если», вместо ожидаемого «когда». — Однако, раз нападавший погиб, дело, скорее всего, будет закрыто. Он был один?
— Один.
— Вот видите. Если преступник мертв, привлекать к ответственности некого.
— Я понимаю. Но сочла необходимым…
— Вы поступили наилучшим образом. Теперь моим коллегам не придется выяснять, откуда взялся разбившийся в лепешку субъект под стенами университета.
Барон с недовольством покосился на Штернблада. Мол, стоило из-за такого пустяка выдергивать меня из цирюльни? Тащить через полгорода?! Дело выеденного яйца не стоит. А заявление любой ликтор принял бы.
— Ты закончил, Конрад? — капитан проигнорировал красноречивый взгляд обер-квизитора. — Обожди меня на улице. Я скоро к тебе присоединюсь.
Когда барон покинул комнату, Штернблад обернулся к гарпии.
— Парнишка сказал, вы отказываетесь от лекаря. Я подумал…
Он улыбнулся. Обычное брюзгливое выражение словно тряпкой стерли с лица капитана. Нет, он не сделался моложе, но стал… Доступней? — предположила гарпия. — Ближе? Понятней?
Келена не сумела подобрать нужное слово.
— Может, вы согласитесь на солдата? Я кое-что смыслю в телесных повреждениях. А стесняться меня не надо. Я вам в отцы гожусь. Такая юная студентка, как вы, готова довериться старому вояке?
— Такая юная студентка, как я?
Теперь настал черед капитана всматриваться в избитое, опухшее лицо гарпии. И это лицо навело его на мысль о совершенной ошибке.
— Да, готова. С радостью.
Гарпия откинула одеяло. Бабушка Марго помогла ей переодеться в ночную сорочку. Красивую, батистовую, с кружевами. Это если смотреть спереди, потому что сзади сорочка была разрезана по всей длине — и стягивалась тесемками на спине, под крыльями, и ниже, на крестце.
Кто другой, пожалуй, залюбовался бы грудью гарпии. Штернблад по-прежнему смотрел в лицо. Меж бровями капитана залегла плотная складка. Рот превратился в шрам. Душой капитан был там, на крыше, и совершал много разных, полезных для общества действий.
Жаль, что мерзавец разбился.
Очень жаль.
— Нравлюсь? — с вызовом спросила Келена.
— Не бойтесь меня. Если станет больно, не сдерживайтесь. Стон не постыден. Говорите, негодяй бил вас лбом в лицо?
Капитан молниеносно наклонился вперед. Казалось, он хотел поцеловать гарпию. Так целуют подростки — с налета, торопясь отскочить назад. Скорее клюют, чем целуют. В последний момент Штернблад опустил побородок и легко, воздушно, еле слышно коснулся лбом здоровой щеки Келены.
— Так?
— Да. Но не столь быстро. Он хотел ударить в переносицу, а я отвернулась. И он был не так нежен, как вы.
— Позвольте…
Тонкие, детские пальцы капитана ощупали вспухшую от удара скулу. Гарпия застонала, но все быстро закончилось.
— Вам повезло. Кость цела. Ушиб скоро пройдет. Прикладывайте холодное. И бабушкины припарки — по-моему, она знает, что делает. Скажите, у вас кости полые? Как у птиц?
— В большинстве — да. Иначе мы не смогли бы летать.
— Прочные? Я плохо разбираюсь в анатомии ястребов.
— Прочные. Плотные стенки, внутри — специальные распорки. Все-таки я — не человек, капитан. Не забывайте.
— Я помню. И еле сдерживаюсь от желания накинуться на вас с матримониальными целями.
— Вы холосты? В жизни не поверю, что ни одна женщина…
— Я — вдовец.
— Извините.
— Ничего. В сущности, я был женат, как иные холостякуют. И до сих пор не могу простить себе этого. Продолжим осмотр? Итак, кости полые. Но к лицевым костям это не относится?
— Нет.
— Интересное дело…