Над морем собиралась буря.
Капитаны прятали суда в гаванях, вставая на якоря под защитой природных бастионов — здесь ветер не так свирепствовал. Матросы суетились, снимая паруса и рангоуты. Казалось, муравьи облепили ореховые скорлупки, карабкаясь туда-сюда. Из «Гранита наук» спешили уйти последние клиенты. Обедать лучше под крышей, или в уютном подвальчике…
Впрочем, буря могла пройти стороной. Кручек скверно предсказывал погоду, но Марыся Альварес вела себя с отменным равнодушием. Доцент доверял чутью ученицы заклинателя ветров. Вертихвостка, но свое дело знает. Да и гарпия в небо просится…
— Вас не смущает ветер?
— Нет.
— Отправить с вами бакалавра?
Кручек посмотрел на турристанца, и тот кивнул: мол, зачет по левитации я сдал. Зато Андреа Мускулюс отчаянно замотал головой. Малефик не боялся ничего, кроме жены и высоты.
— Это лишнее. Потом я спущусь, и мне укажут на ошибки.
— Хорошо. Приступайте.
* * *
Проводив гарпию взглядом, Кручек вернулся к группе. Студенты успели распределиться по интересам. Пятнадцать человек, включая, как ни странно, Марысю, отошли к турристанцу. Остальных отвел к забору малефик. Там он заставил первокурсников упереться в забор лбами — и пошел вдоль ряда спин, ладонью похлопывая в разных местах и разъясняя, как напрягать отдельные мышцы, не испытывая усталости.
Девиц он вместо ладони тыкал прутиком.
— Не отклячивай задницу! — донеслось до Кручека. — Простите, сударыня! Я хотел сказать: уберите прогиб в пояснице… Как вас зовут, сударь? Хулио, мало каши ел…
Ученики бакалавра заняли куда больше места, чем птенцы Мускулюса. Танец — это вам не забор подпирать. Турристанец раздал всем колпаки, показал медленное кружение — и студенты начали упражнение, стараясь не обронить колпак с головы. Раскинув руки, вертясь, кто во что горазд, они слушали замечания бакалавра. Тот ходил между первокурсниками, словно по широкому проспекту — казалось, лишь чудом можно не задеть плясунов, и это чудо во власти бакалавра.
— Что мешает плохому танцору? Правильно, отсутствие чувства ритма…
Кручек отошел в сторону и присел на лавочку. Вмешательства не требовалось. Первое знакомство — поверхностное. Потом начнутся практикумы, молодежь втянется, поймет, чего от них хотят… Вспомнив про гарпию, он задрал голову вверх. Келена кружила над двором. Раскинув крылья, держа голову в положении, не слишком естественном для птицы, она парила в вышине, и ласточки шарахались от гарпии прочь.
Колпак, понял доцент. Она удерживает на голове воображаемый колпак. Отлично. Теперь раскинуть руки… Сообразив, какую глупость сморозил, он тихо засмеялся. Или руки, или крылья. Одно исключает другое.
— Обратите внимание, мастер…
Рядом с лавочкой стоял бакалавр. Оставив подопечных, увлеченных новыми ощущениями, турристанец тоже наблюдал за гарпией.
Оставив подопечных, увлеченных новыми ощущениями, турристанец тоже наблюдал за гарпией.
— Она нашла способ верно расположить руки. Ладони перед грудью, правая обращена вверх, левая — вниз. Размах не нужен. Крылья вполне обеспечивают область захвата маны. Вы считали ее мана-фактуру? Для меня это слишком далеко…
— Сейчас…
Доцент перевел зрение в «птичий сектор». Расстояние его не смущало. Ага, накопление имеет место. Веретенца крутятся, пряжа мотается. Считывая мана-фактуру демонстрантов, гарпия потратила 0,012 декасингеля. Две трети затрат она уже компенсировала. Еще десять кругов, и она восстановится полностью. Другое дело, что это — слезы, а не восстановление. Выше среднего уровня ей все равно не подняться. Естественный предел миксантропа не позволит. Выражаясь образно, взлетела, но не к звездам.
Хотя процесс налицо.
— Все в порядке. У нее получается.
— Я так и думал.
— С «Великой Безделицей» будет сложнее.
— Парение?
— Не знаю…
Внезапный порыв ветра ударил его по лицу. Резко похолодало. Захлопали шторы в открытых окнах здания. Все, кто был в аудиториях и коридорах университета, кинулись закрывать створки. Клацнули запорные щеколды. Первокурсники бросили кружиться, отлипли от забора — и с вопросом уставились на доцента. К счастью, вопрос разрешился сам собой — на звоннице ударил колокол, объявив начало большой перемены.
— Все свободны!
Народ хлынул под крышу. Кручек замахал руками, пытаясь привлечь внимание гарпии, и случайно заметил на четвертом этаже, со стороны учебного бестиария, окно, которое осталось распахнутым. Опершись о подоконник, закутав плечи мантильей, в окне пустой аудитории маячила Исидора Горгауз.
Сперва он не понял, что делает Горгулья. А когда понял — сердце ухнуло в жаркую, свистящую пропасть. Этика преподавателя, честь и совесть, закон и мораль — профессор Горгауз была сейчас далека от таких пустяков. Словно дед, погибший давным-давно от «похищения души», восстал из гроба, заполнив внучку целиком, как клинок — ножны. Ничего не осталось для Горгульи, кроме неба, где маячила проклятая гарпия, и туч над морем.
Исидора звала бурю.
Первым побуждением Кручека было кинуться наверх. Прекратить, остановить; не позволить. Но он знал: не успеет. Слишком далеко. Левитировать? — он давно не летал, и боялся, что на подъем уйдет еще больше времени, чем на беготню. Да и смех один — кашалот в сюртуке поднимается в небо, грозя кулаком профессору Горгауз. Начать бороться за погоду? — он мало что смыслит в ветрах. Исидора — бранный маг в отставке, их учили бить ураганами… Закричать отсюда? — нельзя. Начнутся сплетни. Не избежать выговора от ректора — насчет Горгульи еще доказать надо, а его вопли каждый услышит…