Разум здесь не служил мерилом. Фениксы тоже разумны. Определяющим фактором, как ни странно, работала внешность. Если в существе присутствовал элемент человеческого, проявленный в должной мере — мертвого китовраса, русалку или, скажем, псоглавца следовало хоронить в земле или сжигать на костре, или иным образом выполнять традиционный для покойника обряд погребения.
— Ну почему? — чуть не плакал Хайме.
— Это же очевидно, — возразил тогда Кручек.
— Очевидно, — согласился ректор. — Но для искусства таксидермии — невосполнимая потеря.
Толкователи снов всегда отличались оригинальностью выводов.
* * *
— Зачем-зачем… По уставу положено!
Бородач-стражник отмахнулся от напарника, как от мухи-надоеды. Напарник был молод, зелен и пупырчат, служил без году неделя — и каждую минуту приставал с вопросами. Традиция: желторотики чистят ветеранам сапоги, а ветераны учат молодежь жизни. Казалось бы, вполне справедливая плата. Однако в случае с юным Тибором Дудой старший караула всерьез усомнился в справедливости мироустройства.
Говорят: повезет, так и петух снесет. А не повезет, так в ягодицу клюнет. Фортуна, драть ее на лыко! — угодить в одну смену с отъявленным болтуном! Да еще к Малым Угловым. Самые никчемные ворота. У всех названия, как названия: Пипиновы, или Небесные, или хотя бы Гиббса-Дюгима-Льюиса-Маргулиса. А тут просто в рожу плюнули: Малые Угловые.
А тут просто в рожу плюнули: Малые Угловые. За день три калеки пройдет — толпа; телега проедет — событие! Валил бы народ, недосуг Дуде было бы вопросами сыпать, что маком из дырявого мешка…
— Но ведь уставы мудрецы пишут?
В вопросе шебуршала явная каверза.
— Ясен дрын, мудрецы.
— Значит, и алебарды нам от великой мудрости положены. Вот теперь и разъясни мне, скудоумному: отчего как стражник — так непременно с алебардой? Не с мечом, не с саблей, не с палашом…
— Не с языком до пупа…
— …не с копьем, не с шестопером…
— У тебя не алебарда, — безнадежно попытался старший увести разговор в сторону. — У тебя глефа, драть тебя на лыко…
Он с тоской покосился на сторожевую башенку. Там хранились арбалеты с запасом болтов, и аркабаллиста — поломанная, но грозная с виду. Еще в башенке дремал третий караульщик их смены. Эх, надо было на верхотуру лезть, а Густав бы тут отдувался…
— Да хоть протазан! — не попался на удочку Тибор, проявив внезапные познания в древковом оружии. — Один хрен — алебарда. Почему?
Старший внимательно изучил свои сапоги. Надраены до блеска, придраться не к чему. Надо отвечать. Он заворочался на скамейке, устраиваясь поудобнее. В конце концов, должен же кто-то наставлять сопляка?
— Вот представь себе: подъехал к воротам всадник. Все чин-чинарем. Ты ему: кто таков, откуда, по какой надобности? А он заместо ответа коню — шпоры, и мимо тебя в город. Твои действия?
Тибор в растерянности заморгал. Россыпь веснушек ярче проступила на бледных щеках. Чувствовалось: парень не на шутку переживает. Костьми готов лечь на боевом посту.
— Дорогу заступлю!
— Дурачина, — усмехнулся бородач. — Он тебя конем снесет. Скажи спасибо, если жив останешься. Да и не успеешь, ежели он с места в галоп рванет.
— Буду орать: «Стой!». Тебя на подмогу кликну.
— Уже лучше. Орать — святое дело. Ты, значит, орешь, я бегу, а он, подлец — вдоль по улице. За угол свернул, только мы его и видели. Ищи-свищи гада в городе. Кто виноват? — караул виноват, ясен дрын! Прошляпили. Думай, шевели ушами!
Пока Тибор потел, сдвинув каску на затылок и запустив пятерню в рыжие вихры, бородач размышлял, что все-таки это правильно — ставить желторотиков на Малые Угловые, где отродясь ничего не случалось. Пусть сперва пооботрется, узнает, почем фунт лиха — а там уж…
— Догадался! — просиял Тибор. — Орать «Стой!» — и глефой его, вражину!
— Ну вот, дошло наконец.
— Все равно не понимаю! — упрямо насупился юнец. — Копьем ткнуть — раз плюнуть. А нашей дурой пока-а-а размахнешься…
— Бестолочь!
С неожиданным проворством старший вскочил со скамейки и выхватил глефу из рук оторопевшего Дуды. Замахиваться ему не потребовалось. Глефа, словно ожив, лихо присвистнула и очертила в воздухе сверкающий полукруг — наискось, снизу вверх.
— Ух ты!
— Теперь понял? И не рубить, а цеплять. Крюк видишь?
— А за что цеплять?
— Ну ты и стоерос! Ясен дрын, за кошелек.
У всадника завсегда на поясе кошель болтается. Ты его зацепишь, конь рванет, тесемки и лопнут.
— А дальше?
— А дальше пусть скачет себе. Кому он без кошеля нужен?
— А если он вернется?
— Чего ему теперь возвращаться? Денежки все равно на штраф уплывут…
— А как нас разбранят?
— Да с чего нас-то бранить, если мы поделимся…
— Эй, мудрецы! — донеслось со сторожевой башенки. — Гляньте: летит кто-то…
Стражники, как по команде, задрали головы и уставились на башню. Не обнаружив там ничего достойного внимания, подняли взгляды выше. На сей раз первым сориентировался молодой. Нахлобучив каску, он выбежал за ворота — чтобы городская стена не мешала обзору — и приложил ладонь козырьком к глазам.
— Птица летит, — с разочарованием протянул он. — Мелочь.
— Мелочь? Ты расстояние прикинь.
— Ой! И верно… Орел, что ли?
— Может, и орел… Хотя нет, орлы поменее будут.