Однако эти случаи являлись исключениями из правила. К сотрудничеству миксантропов привлекали в провинции, по инициативе местных властей. А наглядный пример, по замыслу Штернблада, был необходим в столице. Чтоб маячил у всех на глазах, приучая: держава видит в каждом подданном человеческое, а не звериное начало, чего и вам желает.
Поначалу капитан хотел заполучить леонида. Лучше — двух. В почетном карауле люди-львы — в парадных мундирах, а?! — смотрелись бы неотразимо! Любой монарх, приехав в гости, обзавидуется. Да и боеспособность у леонидов на высоте.
Для службы в лейб-страже требовались абсолютно надежные кандидаты. Пока шла проверка леонидов из ландсвера, Штернблад почесал в затылке и выписал патент на имя Доминго, сына Ворчака. С псоглавцем он был знаком, видел его в деле и мог за Доминго поручиться.
Надо же с чего-то начинать!
Болезнь Томаса Биннори, любимца короля, натолкнула его еще на одну мысль. Когда лекари и маги-медикусы оказались бессильны, именно капитан дал Эдварду II совет обратиться к «альтернативному специалисту». Он не зря изучал таланты миксантропов. Если гарпии удастся вылечить барда…
Замысел ни шатко ни валко претворялся в жизнь. Вот только ревнители «прав человека» досаждали. При любом удобном случае они вставляли капитану палки в колеса. Виданное ли дело — хомобестия во дворце? Это вам не зверинец! Что? Не тварь дикая? Имеет право? Ну и пусть имеет, на здоровье. Где-нибудь подальше, в резервации.
Столица — для людей!
«Хоть кол им на голове теши! — недоумевал капитан, готовый начать тесать колы на дубовых головах. — Неужели бездельники опасаются, что миксантропы потеснят их с насиженных местечек? Точно, зверинец…»
— Старею, что ли? — вслух произнес Штернблад. — Устаю, брюзжу… Мне что, больше всех надо? Новое требует уймы усилий — или неожиданного подхода. Пахать, как вол; ужалить, как змея. Понимаешь, Мартин?
— Да, учитель. Но ведь вы в этом мастер!
— В чем я мастер? В интригах? В борьбе под ковром? В политике? Нет, дружок, в таком бою я банален и предсказуем. В сущности, мы с тобой оба такие. Двое вояк беседуют за чашкой чая — что может быть банальнее?
Мартин хотел возразить. Он уже открыл рот для страстного монолога — и вдруг замер, прислушиваясь. Нет, не почудилось. Внизу кто-то настойчиво барабанил в калитку.
— Пойду, погляжу, кто там.
Капитан кивнул, и Гоффер тенью выскользнул за дверь. Вернулся он в сопровождении Доминго, сына Ворчака. Псоглавец хромал. Шерсть на нем стояла дыбом. Один глаз заплыл, второй налился кровью, грозя вылезти из орбиты. Мундир, равно как форменный плащ, недавно полученный из портняжной мастерской, был изодран.
Правый рукав держался на честном слове, верхние пуговицы кто-то вырвал с мясом.
— Пр-ростите, капитан. Подр-р-рался.
— Дуэль?
— Нет. Р-разбой.
— Кто?
— Не знаю. Сильный пр-ротивник.
— Ты его порвал?
— Я его пор-рвал, — в рыке Доминго клокотала гордость.
— Насмерть?
Псоглавец замялся.
— Не знаю. Др-рянь! Мундир-р-р испор-ртил! А мне в кар-раул…
Через два часа Доминго заступал на свое первое дежурство — в Гранд-Люпене, у дверей королевской опочивальни. К счастью, Эдвард II еще днем укатил в загородную резиденцию, где и остался на ночь. Но караул у главной спальни его величества обязан сменяться по расписанию.
— Я распоряжусь, чтоб тебя заменили.
— Нет, капитан. Это мое дежур-рство. Мне нужен мундир-р.
— Хорошо. Мартин, седлай лошадей. Мы едем в казармы. Любой почтет за честь одолжить Доминго мундир и плащ.
«В моем присутствии», — мысленно добавил Штернблад. Он не сомневался в добром расположении своих головорезов, увидевших рядом с псоглавцем любимого капитана.
Caput X
Вознаградим поэта за труды,
Пусть купит, бедный, хлеба и воды,
А больше ни гроша ему, мерзавцу —
У горькой жизни сладкие плоды!
Томас Биннори
— Итак, универсальные методики накопления маны…
Студенты зашушукались, косясь на бакалавров, приглашенных для демонстрации. Кручек не стал делать замечаний. Пусть молодежь расслабится, почувствует себя в привычной тарелке. Иначе практикум не даст ощутимых результатов.
— Первый способ, на котором я хочу заострить ваше внимание — пляска ноометров. Магов этой специализации еще называют гармониками. Их профиль — взаимосвязь природы и Высокой Науки, единство и конфликт «искусственного» и «естественного». Прошу вас…
На середину двора вышел стройный, изящно сложенный бакалавр. Легкая желтизна кожи, припухшие веки, разрез глаз — все выдавало в нем уроженца Турристана. Неудивительно — учение ноометров зародилось именно там, в вечном противоречии солончаков и виноградников, усилиями мудреца аль-Тейяра Шаррадена. Надев на голову колпак из войлока, похожий формой на могильный обелиск, бакалавр опустил руки — те повисли плетьми — и замер, словно окаменел.
— Перед началом демонстрации вы должны считать мана-фактуру объекта…
Большинство группы умело считывать мана-фактуру — третью «кисею», помимо ауры и умбры — еще до поступления в университет. Все, кто прошел личное обучение у наставника, быстро освоили этот несложный навык. Другое дело, что считывали они поверхностно, не углубляясь в нюансы.
Но для первого знакомства хватило бы и беглого взгляда.