Мне сегодня досталось, думает она. Мне крепко досталось.
— Кто… Кто вы? З-зачем?!
— А вы кто?
— Я — секретарь ректора. Моя фамилия — Триблец. А вы — наша студентка, я в курсе. Вечный Странник, вы ужасно выглядите!
— Помогите мне спуститься.
— Я… понимаете, я очень… А-а, гори оно синим пламенем! Разрешите, я возьму вас на руки? Так будет удобнее. Вы совсем легкая…
На руках секретаря она засыпает. Но просыпается в холле первого этажа. И отказывается, когда Триблец предлагает ее проводить. Вызвать лекаря? — спасибо, не надо. Я — Келена Строфада. Мрачная с островов Возвращения.
Такие, как я, возвращаются сами.
Великолепное зрелище — в настоящее время, вся в настоящем, без остатка, живая, о да, еще живая гарпия пытается остановить извозчика, чтобы добраться к месту своего проживания. Трижды, четырежды и сто раз подряд она жалеет, что отказала Триблецу. Проклятая гордость, бес ее дери!
Извозчики ухмыляются и едут дальше.
Liber IV Орел на аркане
Caput XIII
Вот и день прошел, вот и век, и больше —
Время сбора камней и теней…
Оглянись на нас, безымянный боже,
Оглянись и оставь в тишине.
Томас Биннори
— Крис!
Нет ответа.
— Кристиан!
Бабушка Марго отвлеклась от плиты. Впрочем, отвлеклась — это сильно сказано. Зовя внука, почтенная дама продолжила жонглировать блинами, пекущимися на двух увесистых сковородах. Чистый цирк! — вот блин с правой сковородки взлетает в воздух, делает сальто-мортале и шлепается обратно неподжаренной стороной.
Чистый цирк! — вот блин с правой сковородки взлетает в воздух, делает сальто-мортале и шлепается обратно неподжаренной стороной. Шкворчит кипящее масло. По кухне течет волна упоительного аромата. Сковорода пушинкой, не издав ни звука, опускается на плиту. Теперь — очередь ее соседки.
Оркестр, барабанную дробь!
— Негодник, опять он запропастился!.. нет, я не дам ему блинчика…
— Я здесь, бабуля!
Парень материализовался из кухонного чада, как демон, явившийся по вызову. Марго знала верное заклятие.
— Подбрось дров, жар спадает.
— Ага…
Кочергой он поддел заслонку и начал переправлять сухие ясеневые чурбачки, которые наколол с утра, в раскаленное нутро печи. Хорошо, что мастер Дидель час назад отпустил его из лавки. Блины Кристиан обожал. Он повел жадным глазом на стол, где томились в ожидании миски с начинкой. Моченая калина, фарш из печенки, жирные брюшки форели — объеденье! Богачи, дурни, брюшками брезгуют. Им филей подавай.
Лаферы! Ничего в жратве не смыслят.
Он вспомнил, как в детстве, сопляк, взятый из приюта, едва не спалил весь квартал. Бабушка Марго велела протопить любимую печь. И Кристиан, впервые допущен к ответственному делу, перестарался. Это теперь он знает, что сосновые полешки кладут на растопку. Потом кидают бук или ясень — они жар дольше держат. От сосны лишь пламя, искры да запах смолы.
В увлечении работой, рад побегу из опостылевшей «блохарни», он без устали кормил ненасытную печь сосной. А огненная прорва требовала еще и еще. Пламя гудело и завывало в трубе. Мальчишка радовался: вон какой жар! Бабушка будет довольна. Отвлекли его вопли с улицы. Выглянув в окно, Кристиан обнаружил толпу зевак, собравшихся под домом. Люди тыкали пальцами в небо и казались обеспокоенными. Оставить гудящую печь без присмотра было боязно, но любопытство пересилило.
Он только на минутку — и сразу обратно!
Кристиан вихрем вымелся на улицу, задрал голову вверх — и обомлел. Из печной трубы извергался столб огня локтей пяти в высоту. Словно через трубу дышал злодей-дракон, пробудившись от спячки. Снопы искр взлетали до небес, норовя пропалить брюхо тучам. Часть искр гасла в вышине, часть осенним звездопадом щедро валилась на соседские крыши. Там, где лежал тес, а не черепица, уже дымилось.
В тот день Крис-Непоседа впервые испугался по-настоящему. Оцепенев от ужаса, не в силах оторвать взгляд от адского фонтана, виноватый, готовый умереть на месте, он стоял, не зная, что делать.
Его спасло чудо, не иначе. Вечный Странник услышал мольбу сопляка, или искры прожгли-таки брюхо туче-неудачнице, но на город рухнул дождь. Не жалкая морось — солидный, знающий себе цену ливень. После бабушка не слишком ругала Непоседу, видя, что приемный внук и так напуган до смерти. Он долго отказывался подходить к печи, и стал крайне осторожен с огнем.
— Хватит, внучек. Сбегай-ка на угол, принеси воды.
Бабушка на диво точно определяла время. Далекий бой часов на башне Большого Консенсуса не играл никакой роли. Его старушка, тугая на ухо, зачастую и не слышала. Но вот сказала — сходи за водой! — и Кристиан ни на миг не усомнился, что водовоз Ираклий сейчас едет по Обоюдной и скоро будет на углу Трубача Клауса и Веселого Тупика. Следовало поторопиться.
Иначе тащись до казенной водокачки…
Громыхая ведрами, он ссыпался вниз по лестнице и бегом рванул к перекрестку. Там ждал знакомый мерин — каурый, с белым пятном на лбу. Впряжен мерин был в телегу с бочкой — огромной, потемневшей от времени.
На телеге восседал дядька Ираклий, франт-пьяница: латаный армяк, засаленный картуз, шаровары заправлены в сапоги-«бутылки».
Крис помахал водовозу ведром, да так и застыл с дурацкой улыбкой, намертво приклеившейся к губам. Ведро в поднятой руке качнулось, стукнув парня по макушке. Нет, ударь в темя молния, он и этого бы не заметил.