Бред какой-то!
«Отложить месть на столько лет. Выждать и ударить наверняка. Для этого надо быть самым злопамятным существом в мире. Я видел Келену сегодня утром. Она ждала начала лекции по теормагу. Мы перекинулись парой слов. Когда я напомнил о вчерашней буре, она осталась равнодушна. Более того, она уже знала о вызове в ректорат. По-прежнему — ледяное спокойствие. Десять студентов из десяти тряслись бы, как осиновый лист. Если это притворство, в ней умер величайший лицедей… Если это хладнокровие, в ней умер великий шпион. Умер ли?»
— Следующая!
Гарпия вошла в кабинет походкой пьяного матроса. Вперевалочку, спрятав руки под крыльями, макушкой едва возвышаясь над столешницей — Келена вызвала бы смех у публики, выступай она на сцене. Сегодня ее оперение выглядело скромно: цвет мокрой глины с редкими светло-серыми вставками.
«Птицы неуклюжи на земле. Аист ходит элегантнее, чем курица. Курица — чем орел. Это зависит от длины ног? Или от мастерства в полете?»
— Сударыня! — торжественно начал ректор. — Как руководитель университета, я хотел бы…
Гарпия остановилась, не дойдя до стола.
— У меня нет никаких претензий, — сказала она. — Скорее уж претензии могут быть у вас, или у профессора Горгауз. Я должна была сразу сопоставить. Джош Кровопийца… простите, я не хотела. Джошуа Горгауз, маршал в Строфадской резервации — ваш родственник, сударыня?
— Дед.
Горгулья смотрела в окно.
— Вы присутствовали при его смерти?
— Да.
— Тогда все понятно. Очень мощный якорь. Вполне вероятно присутствие паразита. Сударыня, вы ни в чем не виноваты. Мое появление в университете спровоцировало превращение паразита в доминанта. Когда я закончу курс лечения Биннори, я буду рада предложить вам свою помощь. Разумеется, если вы дадите согласие. Мне потребуется месяц-другой отдыха, и я в вашем распоряжении. Не уверена, что после этого вы полюбите гарпий. Но в остальном — ситуация больше не выйдет из-под вашего контроля.
— Я подумаю.
Горгулья смотрела в окно. Мужчинам даже показалось, что в окне собирается вчерашняя буря, и черная запятая вновь кружит над университетом.
— Хорошо.
— Чудесно! — ректор потер ладони. — Великолепно! Если вы чего-то хотите, просите, не стесняйтесь!
— Я хочу продолжить обучение. К этому нет препятствий?
— Ни малейших!
— Я рада. До свиданья.
В приемной Исидора задержала Кручека.
— Возьмите.
Недоумевая, он принял от нее пухлую тетрадь в переплете из сафьяна.
— Дневник моего деда. Избранное. Вас заинтересует.
— Я не читаю личных записей! — возмутился доцент.
— Дед умер.
— Дед умер. Я — единственная наследница, согласно завещанию. Считайте, что я дала вам разрешение. Мне это больше не понадобится.
— Почему?
— Я в отпуске, — сухо ответила Горгулья.
* * *
«Я, Джошуа Горгауз, королевский маршал на Строфадах, гниющий в резервации восьмой год, в здравом уме и трезвой памяти, допив флягу сливовицы, со всей ответственностью заявляю:
— Пусть гарпии горят в аду!
Мое прошение об отставке, должно быть, легло под сукно…
…они — хищники.
Я не раз видел, как взрослая гарпия хватает обезьяну в гуще ветвей, или уносит зазевавшегося подсвинка. Бич кроликов, проклятие горных коз, мясо они любят во всех видах, не брезгуя и сырым. Собачатина — деликатес. Особенно если речь идет о щенках. Впрочем, они внимательно следят, чтобы на островах не перевелась дичь. Иногда довольствуются одними утками, которых на озерах тьма-тьмущая.
Фрукты им поставляет природа. Полей гарпии не возделывают. Огороды — кое-как. Случается, летят батрачить на материк — охраняют урожай от ворон и зайцев. Свою долю берут зерном. Да, еще обожают крупных насекомых.
На Тифее бытовало мнение, что пропажа детей — дело их когтей. Почему бы и нет? Если они воруют поросят, отчего бы не прихватить и двуногого малыша, когда тот отправится с корзинкой по ягоды? На наше счастье, гарпия не в силах поднять в воздух взрослого мужчину. Иначе потери в войне были бы куда ощутимее.
Голодать гарпии могут долго, без вреда для себя — до двух недель.
Они — философы.
Обычное для Строфад зрелище: крупный самец-гарпий сидит на ветке и пялится вдаль. Час, два, три… Он не двигается. Не откликается, если ты его зовешь. Не обращает внимания на изменения погоды. Начнись ливень, пади град — не шелохнется. Естественных врагов у них нет — сиди без боязни, никто не захочет тобой полакомиться. Когда я спрашивал, о чем они думают, мне начинали рассказывать всякую чушь. Иные миры, загадочные существа. Земли, которых нет под Овалом Небес. Небеса, которые никогда не видели Квадрата Опоры. Люди, каких не создавал Вечный Странник. Полеты во сне и наяву.
Бред.
Им самое место в резервации.
Они — щеголи. Цвет перьев они меняют усилием воли. Это раздражает. Смена одежды — да, я понимаю. Но перья? — хищники, философы, щеголи, их осталось слишком много…
…
…я так и не смог привыкнуть к тому, что они стареют за один день. Помнится, я считал Стимфала, одного из вождей партизанского движения — юнцом. Он выглядел лет на двадцать, не больше. Разумеется, я говорю о человеческой части его тела. В возрасте цапель, орлов и воробьев я не разбираюсь. После заключения мирного договора Стимфал ни капельки не изменился. Оставался юношей, пока я однажды не увидел его — стариком.